Второй сон. Роберт Харрис

Так вот куда он запропастился! В таком случае, раз уж все равно придется ждать, я, с вашего позволения, и впрямь подкреплюсь кусочком вашего пирога перед дальней дорогой.

      – Вы прочтете молитву, преподобный отец?

      – С радостью. – Фэйрфакс постучал ножом по стеклянному кувшину, и гул быстро стих. Он склонил голову. – Благослови, Господи, эту пищу для нашей силы и Твоей славы и не дай нам забыть о тех, кто не имеет пропитания. Аминь.

      – Аминь.

      Гомон возобновился. Фэйрфакс взял тарелку и воткнул вилку в пирог. Он проголодался; он постоянно испытывал голод и при этом, сколько бы ни ел, умудрялся оставаться худым, как бездомный пес. Создавалось впечатление, что его тело твердо решило восполнить все годы недоедания, от которого он страдал в семинарии. К тому же пирог с начинкой из дичи и крутых яиц и впрямь оказался на редкость вкусным. Фэйрфакс запил его кружкой эля, который принесла Роуз.

      Видя, как он ест и пьет, местные жители понемногу осмелели и начали подходить к нему, чтобы поблагодарить за службу: по одному, по двое, робко и нерешительно. Вскоре, однако, его обступила небольшая толпа. Агнес представила ему сельчан: Джорджа Ревела и Джорджа Рогана, фермеров; Джона Ганна, кузнеца, одного из тех четверых, что несли гроб; Элисон Керн и ее сестру Мерси, хранительниц огня, горевшего перед статуей Девы Марии; Джейкоба Роту, золотаря; Джека Сингера, пастуха, с лицом, выдубленным от долгой жизни под открытым небом, и его друга Фрэнка Уотербери, крысолова, который ходил за стадом овец, принадлежащим церкви; Джона Ласти, Пола Фишера и Пола Фуэнте, ткачей…

      Фэйрфакс не успевал улавливать все имена и занятия, но было совершенно ясно, что старый священник в той или иной мере оказал влияние на жизнь каждого из этих людей: крестил их, учил в деревенской школе, женил, хоронил их родителей, братьев, сестер и даже – печальная обыденность! – детей. Мало-помалу образ отца Лэйси начал оживать, становиться зримым, и Фэйрфакс пожалел, что не смог поговорить с этими людьми до того, как сел писать надгробную речь.

      – Он любил нашу долину… исходил ее вдоль и поперек, знал как свои пять пальцев…

      – Ходок был неутомимый…

      – И всегда на своих двоих…

      – Не припомню, чтобы я хоть раз видел его верхом…

      – Это его и сгубило, конечно.

      Последнее замечание, вышедшее из уст Ганна, кузнеца, было встречено грустными кивками.

      – Очень, очень образованный джентльмен…

      – Никогда не выходил из дому без лопатки и мешочка для своих находок…

      – Больше всего любил малышей…

      – А помните, когда мы были маленькими, он давал шиллинг тому, кто приносил ему какое-нибудь сокровище?

      – Полкроны, если вещица оказывалась стоящей…

      – И что это были за сокровища? – заинтересовался Фэйрфакс.

      – Всякая всячина из древних времен. Монетки с портретом престарелого короля Карла[10]. Бутылки. Осколки стекла. Большей частью всякий мусор.

      – А помните старую куклу, которую я нашел на лугу у Трембла? Он был в восторге! Отвалил за нее целый фунт.

      – Наверное, тем, кто его не знал,

10

Имеется в виду принц Чарльз, сын Елизаветы II.