Живая натура. Анатолий Шинкин

вперед Витька. – А я краску достану.

      – Я не рисую копий со своих копий, но, если достанешь краску и бутылку, могу нарисовать оригинал – черный шести-… нет зеленый восьмиугольник.

      – А почему им квадрат, а мне восьми-… как его?

      – Восьмиугольник. Хлопчик ты многогранный, угловатый и зеленый. За краской идешь?

      – Не, я тоже черный – мужского цвета, – Витька выкатил из-под кровати трехкилограммовую банку печного лака. – Как знал, прихватил в котельной.

      – Тогда беги за пузырем и поскорей возвращайся: будешь натурщиком и Музой в написании бессмертного полотна.

      Витька закраснел от удовольствия:

      – Бессмертного – это круто.

      – И вечного. Гигантски увеличенная детская пирамидка становится Седьмым Чудом Света и Вечной памятью Хеопсу. Гипертрофированная клякса станет Портретом Твоей Зависти и произведением искусства, а оно принадлежит народу. Ты народ?

      – Ясный хрен!

      – Заметано! Печной лак хорошо держится на бумаге, а зависть – вечная тема.

      – А я завидую? – спросил Витька, натягивая куртку. – Угу. – разоткровенничался вдруг. – Я всем завидую и хочу, как у них.

      – Зависть как стимул к достижению, хотя нет, к обладанию. Витя, я работаю уже два часа, сегодня суббота, а у меня ни в одном глазу. Отложим обсуждение вечных тем на… Ты идешь или продолжишь нарушать график развлечений субботнего дня?

      – Тебе я тоже завидую: хочу научиться говорить красиво, чтоб любую телку уболтать.

      – Витя, потом с ней еще и спать нужно, а у меня принцип: переспал – женись.

      – Заливай! Ты же не женат.

      – Только потому, Витя, что не могу с ними красивыми уснуть.

      – Прикалываешься… Запомню и перед девчонками потом понтанусь.

      – Иди уже. Можно и запомнить чужой юмор, но лучше создавать свой, а для этого, как говорится в известном фильме: «Книжки надо читать… научные».

      Колька задумчиво посмотрел на закрывшуюся за Витькой обшарпанную дверь, перевел взгляд на картину:

      – Верх, низ, лево, право. Как тут Малевич ориентировался? Сохни, живопи́сь.

      Перебросил лист на свою кровать и, достав из тубуса свежий, расстелил, придавив стаканом и пол-литровой банкой с солью. Быстро набросал карандашом восьмиугольник, но тормознул и потянулся за сигаретами:

      – А паренек-то у нас не простой.

      Колька вспомнил, как год назад пришел в бригаду Витька, рыжий косноязычный деревенский недотыка.

      – Витя, будем стоять или как?

      – Да, не знай, чо делать та.

      В комплексной строительной бригаде каждый и стропаль, и монтажник, и каменщик, и плотник. Деревенская привычка постоянно быть в работе, хваткие мозги, крепкие руки и простецкий юмор, когда смеялись не над анекдотом, а над рассказчиком, быстро сделали Витьку своим в бригаде. Недотыка быстро наливался опытом, а глаза его посматривали из-под плохо расчесанной челки очень не глупо. Вскоре открылся и «пунктик» – цель приезда на Крайний Север:

      – Мы у себя