.

ли он ее, как прочие? Вряд ли. Эмоции ведьмака были сточенными, словно его зубы, и такими же половинчатыми, как глаза.

      Возможно, умей Хан чувствовать, как полноценный человек, и он бы окончательно пал жертвой ее пленительных чар. Но тогда бы не смог узнать ее так, как знал сейчас. И вместо весьма странной и очень разносторонней дружбы получил бы в подарок одну ночь, которую вспоминал бы всю оставшуюся жизнь.

      Со стороны Ли казалась капризной, отчасти несерьезной принцессой, несколько избалованной своим положением. Легкой, точно перышко, и живущей так же легко, окруженной любовью, и любящей целый мир вокруг.

      Но Хан знал ее такую, какую не знали другие. Настоящую.

      Они познакомились больше полувека назад, когда Хантер пытался воскресить свою память, выяснив хоть что-то о доведьмачьей жизни. В поисках ответов он не обошел стороной и Эльфантиэль – столицу Рассветной империи.

      Впрочем, спокойно погостить у светлых высших ведьмаку не удалось.

      Эльфы смотрели на него косо, а их аура на грудь давила – Хан аж задыхался, но упрямо шел к своей цели. Глупее был, чем сейчас… не понимал многого.

      Нечисть у высших не водится – высшие магией по праву крови владеют, изнутри силы черпают, да другим богам поклоняются. Нет у них нави, есть лишь перерождение, и от того нечисти среди них туго приходится. Чужие нравы, чужие земли. И чем больше эльфов – тем туже.

      Вот и Хану, хоть наполовину ведьмак, да все равно тяжело приходилось, а тут еще и сражаться вынудили почти под стенами столицы. Не понравился он одному из эльфов, ну и завязалось. Благо магию свою высший не счел нужным на него тратить, лишь мечом отходил. Иначе не выжил бы Хантер против светлого чародейства – и без того едва на ногах держался, воздух ртом хватал, будто рыба на берег выброшенная. Впрочем, и мечом – обычным, не зачарованным – ведьмаку крепко досталось.

      Так и нашла его Лионелла. В тот день возвращалась она с поездки в соседний город – кое-как у отца выпросила – и едва живой полу-ведьмак заинтересовал ее. Она ведь столицу прежде не покидала, и нечисти не видела, ни целой, ни половинчатой.

      Зато Хан эльфов много повидал, потому сразу понял, что Ли и не эльф вовсе, а смеска.

      Зрел в ней магию йольфа ведьмачьим глазом столь же отчетливо, сколь и личину эльфа человечьим. Поэтому-то она ему и открылась, поэтому и сам он ей свой секрет, ото всех таимый, открыть не побоялся.

      Отец Лионеллы уже долгое время был одержим единственной идеей – созданием обещанного ребенка. Думал, что с его помощью эльфы войну выиграют, да власть и над йольфами, и над людьми получат. Конечно, не распространялся он об этом своем стремлении, делая все тайком, но сути оно не меняло.

      А крошка Ли (еще до своего рождения) обещала стать завершающей частью его эксперимента. Той самой избранной, совместившей в себе три расы. По крайней мере, по задумке ее отца.

      Не стала, не срослось.

      Мать Ли, смеска человека и йольфа, умерла родами, на радость королю – ведь больше не надо было прятать ее.

      Сама же Лионелла, носительница крови всех рас, должная