Алхимия лжи. Инесса Давыдова

сенсации. На меня приходят посмотреть медработники и пациенты из других отделений. Подозреваю, что за короткое созерцание моей персоны персонал оттопыривает карманы. Наверное, уже и таксу установили.

      То и дело ко мне пробираются журналисты. Последний оказывается таким наглецом, что просит улыбнуться в камеру. Персонал не спешит прогонять нарушителей моего спокойствия. Поэтому после третьего свидания с настырными «ухажерами» я настаиваю на звонке адвокату и излагаю Авдееву свои требования.

      Через час к больнице подъезжают два джипа. Из них выходят пять крепких мужчин в костюмах. Они сразу вызывают интерес у журналистов, дежурящих у главного входа. Стоя у окна, Маргарита красноречиво комментирует происходящее, я будто вижу все своими глазами.

      Именно моя охрана выясняет, что к палате приставлены двое полицейских, но таких нерадивых, что на пост заявились, только когда по больнице прошел слух о новом режиме содержания Леди Синей Бороды. Моя выходка не осталась безнаказанной. Уже через час по приказу начальства карабинеры надевают на меня наручники. По их словам, с такой охраной мне не составит труда прорваться через полицейское оцепление. Я усмехаюсь. Как наручники помешают телохранителям вывести меня из больницы? Затем меня оповещают, что в больницу едет комиссар, чтобы повторно меня допросить.

      Все это время я находилась в информационном вакууме, поэтому требую беседу с адвокатом наедине. Авдеев буквально врывается в палату и бросается ко мне.

      – Зиновий, не задавай вопросов. Некогда объяснять. В любой момент нас могут прервать, поэтому просто изложи очередность происходящего.

      – Ты вызвала меня вчера ночью через лондонскую адвокатскую контору. Тридцать шесть часов назад с яхты, где вы праздновали с гостями, пропал Эрхард, одиннадцать телохов и твоя помощница Линда Беккер. Тебя нашли без сознания на палубе. Платье в крови, но не твоей. На теле ссадины от падения и следы удушения двухдневной давности. Ничего не пропало. Кредитки, драгоценности и счета в порядке, но на всякий случай заместитель Эрхарда запустил экстренный протокол. Что это, я не знаю, но связано с повышенной безопасностью.

      Пока он говорит, на моем лице сменяются десятки выражений эмоциональных реакций, но доминирующие: растерянность, злость и страх. Я ровным счетом ничего не понимаю.

      – Все телефоны Эрхарда вне зоны сети. Самолет стоит на частном аэродроме под Римом. Запеленговали сигнал транспорта службы безопасности. Он исходит из швейцарского отеля. Проверили местность. На стоянке отеля стоит джип, зарегистрированный на фирму Вернера. Эрхард там не останавливался, но у отеля есть вертолетная площадка, он вполне мог воспользоваться воздушным транспортом. Кристоф под усиленной охраной в вашем особняке в Хампстеде. Как я понял из телефонных переговоров, в особняк прилетела сама Гертруда, а с ней армия секьюрити.

      Я дергаюсь на слове Кристоф. Это единственное, что я поняла из сказанного. Хочу сказать, если с сыном Гертруда, то можно расслабиться. Прабабка обожает Кристофа