Алхимия лжи. Инесса Давыдова

и безопасно. А в реальности господствует боль. Приподнимаю голову, пытаюсь себя осмотреть, но персонал просит меня ничего не трогать. Ждут хирурга, который меня оперировал. Он расскажет о ходе операции и даст рекомендации.

      Операции?! Я в ужасе!

      – Что случилось? – растеряно шепчу я.

      – Ты не помнишь? – Мария плачет и прикрывает ладонью рот.

      – Нет, – тянусь к пластиковому стакану с водой, – хочу пить.

      Дрожащими руками Мария подает мне стакан. Привстаю и морщусь от боли. Персонал встревоженно вокруг меня кудахчет. Переводчик напоминает, чтобы я не шевелилась, у меня могут разойтись швы. Утолив жажду, вытираю рот тыльной стороной ладони и спрашиваю у тетки:

      – Где я?

      – В Риме. В больнице.

      – Как я оказалась в Италии?

      – Вы с Эрхардом приехали сюда в свадебное путешествие.

      – Ужасная шутка, тетя. Трудно себе представить даже наш разговор, а уж свадьбу… – Я излишне оптимистично смеюсь и отмахиваюсь. – Придумай что-нибудь более реалистичное.

      Мария всплескивает руками и бормочет: «Боже всемогущий».

      Такое ощущение, что из ностальгического сна меня погрузили в кошмар.

      – Что последнее вы помните? – осведомляется переводчик и сует мне мобильник чуть ли не в рот.

      Я морщусь и отталкиваю его руку. Кто его сюда пустил?

      Заходит седовласый мужчина в костюме-тройке. На плечи небрежно наброшен халат. Мне говорят, что это хирург. Итальянцы галдят, как на рынке. Переводчик судорожно пытается разгрести все, что они нагромоздили в кучу. Хирург, как учитель перед школьниками, поднимает руку и просит тишины. Рассказ начинает без предисловий и стандартных вопросов типа: «Как ваше самочувствие?».

      Оказывается, в меня стреляли. Этот факт я воспринимаю, как фантазию умалишенного, и укореняюсь в мысли, что я еще сплю. По словам хирурга, одна пуля прошла навылет, не задев жизненно важные органы, другая попала в брюшину. Ему жаль, но шоковое состояние и внутреннее кровотечение спровоцировали выкидыш. От этой новости у меня отвисает челюсть.

      Я перевожу взгляд на тетку, она все еще всхлипывает.

      – Мне так жаль, Саша.

      – Какая беременность? Как я вообще могла забеременеть? Непорочно что ли? У меня секса не было восемь месяцев. После покушения я безвылазно жила в «Эпсилоне». Секьюрити ко мне даже помощника без присмотра не пускали. Вы сбрендили? Может, палату спутали и вам дальше по коридору?

      Смотрю на лист назначения. В графе «Имя пациента» написано: Саша Вернер. Ничего не понимаю. При чем тут Вернер?

      – Ты что, сказала им, что моя фамилия Вернер? – таращусь на тетку с такой ненавистью, на какую только способна. – Что за дикие шуточки?

      Козлов переводит хирургу мои посылы. Тот хмурится, переглядывается с коллегами. Не нравятся мне эти взгляды. Обычно после таких переглядок мне вкалывали очередную порцию транквилизаторов.

      Тетка еще громче охает и ахает.

      – Какое, по-вашему, сегодня число? – спрашивает меня переводчик.

      – Откуда