Сказания хори-бурят. Девятый том. Алексей Тенчой

нагрянули в Сибирь с репрессиями и стали арестовывать, ссылать и расстреливать священнослужителей и просто несогласных с ними людей, пришлось Балбар-ламе податься в соседний Китай. Там он продолжал лечить людей и соблюдал свои обеты в строгости. Наступило время, когда и в Китае к власти пришли коммунисты, бежать стало некуда. Новая власть объявила все религии ложью, а их служителей – «врагами трудового народа». А все для того, чтобы простой народ верил в коммунистических вождей с той же силой и любовью, с какими раньше обращался к религии. Построил Балбар-лама себе отдельный дом и стал в нем жить, проводя время в молитвах. Чтобы не привлекать к себе внимания, алтарь он спрятал, а молитвы и без того знал наизусть.

      Как-то пришли к нему китайские коммунисты и потребовали доказать, что он не исповедует «враждебную религию».

      – Почему это ты живешь один? Ты продолжаешь соблюдать обет безбрачия? – с ухмылкой спросил китайский коммунист.

      – Нет. Хотел жениться, да лицом, наверно, не вышел, ни одна местная девушка не хочет со мной жить, – отвечал Балбар-лама.

      – Смотри, даем тебе срок – месяц, чтобы ты обзавелся семьей, иначе стоять тебе у стенки! – грозно предупредили его.

      Задумался Балбар-лама. Принимая монашеский сан, он поклялся не обзаводиться семьей и впредь служить всем людям одинаково, а не только интересам своей семьи, как неизбежно приходится поступать отцу семейства. В раздумьях пошел он к своему родственнику, у которого было много детей.

      – Скажи мне, брат! У тебя столько детворы, наверное, тяжело в это лютое время всех содержать?

      – Да уж! Было у нас семьдесят коров, так всех коммунисты отобрали. Сказали, что живу богаче других, а беднякам есть нечего. А сами, наверняка, армии мою скотину скормили. Оставили нам самую негожую телку, а она даже молока не дает. Как я теперь детей кормить буду? Смотри, как отощали, одни глазища остались, – поделился брат.

      – Есть у меня к тебе просьба. Отдай мне одного пацана. Знаешь, своих детей у меня нет, а одного я и прокормить, и обучить смогу.

      – Бери-бери, как-никак одна семья, – согласился брат.

      Балбар-лама собрал всех детей вместе и выбрал себе ученика-пасынка. Остановился он не на самом сильном, а на том, у которого были самые горящие глаза. Его звали Жимба, что означает «даяние».

      Так стал Жимба жить у Балбар-ламы.

      Пришли через месяц проверяющие.

      – Как ты идешь в ногу с культурной революцией? Смотри, нашего великого Мао никто еще не обманывал, – грозились пришедшие.

      – Да, да. Я вот послушался вашего совета и решил семейным стать, жену не нашел, а сына уже завел, – и показал на маленького Жимбу.

      Посмотрели хунвэйбины на него – и поверили. А может, просто не до него было. Нужно было еще много добра у народа конфисковать в пользу молодого государства, да и на очереди для «перевоспитания» были все бывшие богачи, учителя и священнослужители.

      В итоге Балбар-лама прожил всю жизнь в строгости,