Губительница душ. Леопольд фон Захер-Мазох

переодевшись, вышла на крыльцо.

      На дворе стояла уже оседланная лошадь. Красавица ловко вскочила на нее и с места галопом выехала за ворота. Быстро мчалась она, с легкостью преодолевая препятствия, и вскоре подъехала к воротам Окоцина.

      Это был древний польский замок, построенный на холме по ту сторону Днепра и обнесенный высокой стеной.

      Узенький мостик, перекинутый через глубокий ров, вел прямо к массивным воротам. Эмма остановила свою лошадь. По условленному знаку, поданному девушкой, ворота медленно отворились, и она въехала во двор, где ее встретил седой старик в темно-синем казакине и помог сойти с лошади.

      Пройдя по длинному, слабо освещенному коридору, Эмма тихонько постучала в маленькую, обитую железом дверь.

      – Кто там? – произнес кто-то мягким, чрезвычайно приятным голосом.

      – Это я.

      – Войди.

      Комната средней величины была похожа на тюремную камеру: единственное окно ее было заделано железной решеткой, стены выкрашены в серый цвет, на одной из них – огромное распятие и под ним плеть. На деревянной кровати вместо тюфяка лежала охапка соломы, рядом, на полу – кусок черного хлеба и кружка с водой. У окна стоял грубо сколоченный из досок некрашеный стол, на котором лежало раскрытое Евангелие. Комната освещалась двумя восковыми свечами.

      У стола, склонив голову на руку, сидел человек, которого Казимир видел в Боярах несколько дней назад. Густые длинные светло-русые волосы и такая же борода окаймляли красивое лицо, ничем не напоминавшее бледный, изнуренный лик аскета. На щеках его играл легкий румянец, большие голубые глаза смотрели гордо и повелительно, полные красные губы невольно наводили на мысль о греховных наклонностях – одним словом, все в этой загадочной личности изобличало высокомерного деспота.

      Стоя на коленях и смиренно склонив голову, ожидала Эмма приказаний своего повелителя.

      – Я призвал тебя сюда, – начал он плавным, низким голосом, – с целью послать в Киев по весьма важному делу.

      – Ты уже говорил мне об этом, апостол.

      – Когда же ты можешь выехать?

      – Приказывай, я сделаю, как ты велишь.

      – В таком случае, поезжай дня через три, я уже отправил в Киев все необходимые распоряжения.

      – Не узнали бы меня там?

      – Ты будешь жить под своим именем. Я даю тебе очень важное поручение и надеюсь, что оно будет исполнено в точности – вот почему я избрал именно тебя. Ты обладаешь светлым умом, твердым характером и непреклонной волей, что ты уже неоднократно доказала; но скажи мне откровенно, чувствуешь ли ты себя вполне достойной принять эту великую обязанность, достаточно ли чисты и непорочны твои помыслы?

      – Нет, апостол.

      – Исповедуйся в грехе, отягощающем твою совесть.

      Эмма наклонилась и молча прикоснулась губами к ногам своего повелителя.

      – Ты влюблена?

      – Нет, апостол.

      – В твоем сердце вновь возникло нежное чувство к твоему старому другу?

      Девушка подняла голову и смело посмотрела в глаза своего собеседника.

      – Я не люблю его, – проговорила она с неподражаемой