Самоцветный быт. Михаил Булгаков

я знаю? У Иван Григорьича.

      К Ивану Григорьичу.

      – Где?

      – Не мое дело. Спросите у секретаря и т. д. и т. д.

      И вдруг неожиданно в корзине для ненужных бумаг – она.

      Стали читать и обомлели.

      Имя? Павел. Отчество? Иванович. Фамилия? Чичиков. Звание? Гоголевский персонаж. Чем занимался до революции? Скупкой мертвых душ. Отношение к воинской повинности? Ни то ни се, ни черт знает что. К какой партии принадлежит? Сочувствующий (а кому – неизвестно). Был ли под судом? Волнистый зигзаг. Адрес? Поворотя во двор, в третьем этаже направо, спросить в справочном бюро штаб-офицершу Подточину, а та знает.

      Собственноручная подпись? Обмакни!!

      Прочитали и окаменели.

      Крикнули инструктора Бобчинского:

      – Катись на Тверской бульвар в арендуемое им предприятие и во двор, где его товары, может, там что откроется!

      Возвращается Бобчинский. Глаза круглые.

      – Чрезвычайное происшествие!

      – Ну!

      – Никакого предприятия там нету. Это он адрес памятника Пушкину указал. И запасы не его, а «Ара».

      Тут все взвыли:

      – Святители угодники! Вот так гусь! А мы ему миллиарды!! Выходит, теперича ловить его надо!

      И стали ловить.

      8

      Пальцем в кнопку ткнули:

      – Кульера.

      Отворилась дверь и предстал Петрушка. Он от Чичикова уже давно отошел и поступил курьером в учреждение.

      – Берите немедленно этот пакет и немедленно отправляйтесь.

      Петрушка сказал:

      – Слушаю-с.

      Немедленно взял пакет, немедленно отправился и немедленно его потерял.

      Позвонили Селифану в гараж:

      – Машину срочно.

      – Чичас.

      Селифан встрепенулся, закрыл мотор теплыми штанами, натянул на себя куртку, вскочил на сиденье, засвистел, загудел и полетел.

      Какой же русский не любит быстрой езды?!

      Любил ее и Селифан, и поэтому при самом въезде на Лубянку пришлось ему выбирать между трамваем и зеркальным окном магазина. Селифан в течение одной терции времени выбрал второе, от трамвая увернулся и, как вихрь, с воплем: «спасите!» въехал в магазин через окно.

      Тут даже у Тентетникова, который заведовал всеми Селифанами и Петрушками, лопнуло терпение:

      – Уволить обоих к свиньям!

      Уволили. Послали на биржу труда. Оттуда командировали: на место Петрушки – Плюшкинского Прошку, на место Селифана – Григория Доезжай-не-доедешь. А дело тем временем кипело дальше!

      – Авансовую ведомость!

      – Извольте.

      – Попросить сюда Неуважая-Корыто.

      Оказалось, попросить невозможно. Неуважая месяца два тому назад вычистили из партии, а уже из Москвы он и сам вычистился сейчас же после этого, так как делать ему в ней было больше решительно нечего.

      – Кувшинное Рыло!

      Уехал куда-то на куличку инструктировать Губотдел.

      Принялись тогда за Елизавета Воробья. Нет такого! Есть, правда, машинистка Елизавета, но не