Плохая жена хорошего мужа. Александр Снегирёв

москвичам моего поколения с фрагментарными моральными принципами. Совесть, верность слову, моральные принципы.

      Ко всему прочему мне написал какой-то тип, представившийся её мужем. Он сообщил, что она ему ВСЁ рассказала. Как я соблазнил её, как обманом и шантажом принудил к связи, как однажды ударил её, после чего она впала в депрессию и спустя некоторое время поделилась с ним. Жаль, было поздно снимать побои, иначе они бы засадили меня надолго. Я представил себе тюрьму, смерть, ненавистных критиков, пьющих морс на моих поминках и зализывающих его барной стойкой.

      Я погрузился в чтение. Я читал книжные новинки и в каждой сладостно обнаруживал изъяны. Источая злобу, я брюзжал, что теперь всем интересны не настоящие книги, а отчёты об опыте гендерного самоопределения, об опыте пережитого насилия, об опыте благотворительной работы в каком-нибудь захолустье.

      Читая отзывы критиков на чужие книги, я посмеивался над их неосведомлённостью: им-то невдомёк, какой у меня есть отличный рассказ, какой замысел. Воображение снабжало забаненный рассказ несуществующими достоинствами, отыскивало в нём немыслимые новаторские свойства. Это был уже не рассказ о детской травме и её последствиях, а провидческий трактат, призванный навсегда изменить отечественную и мировую литературу.

      Как человек, выдворенный с торжественного бала, я быстро обнаружил причины, почему этот бал недостоин меня. По моему мнению, происходившее и в литературе, и в стране напоминало дурную пародию. Президент копировал то ли советских диктаторов, то ли русского царя позапрошлого века, писатели копировали литературных классиков. Казалось, будто бывшие холопы забрались в покинутую барскую усадьбу, нарядились в истлевшие костюмы и принялись изображать хозяев дома. Сели за стол, расположились в кроватях. Но этого им показалось мало, они вытащили из могил скелеты и усадили подле себя. Смотрите какая у нас преемственность, прах от праха. Они посадили скелеты себе на плечи и принялись с ними совершать священные марши. Каждый выкопал свой скелет и шагает с гордостью.

      За окнами стояла гнусная депрессивная погода, она одна радовала меня. Люблю такую погоду с детства – она освобождала от необходимости гулять, дышать свежим воздухом, позволяла не играть в пляжный волейбол, не общаться со сверстниками, не загорать и не самосовершенствоваться. Всю жизнь я хватался за любой дождик, за любой насморк, чтобы свести к минимуму общение с женщинами и соревнование с мужчинами. Меня точила зависть к здоровякам, которым удавалось увлечься «весёлым и активным времяпрепровождением» или «жизненной целью». Меня не привлекало ни то ни другое, и единственными моими верными союзницами были отвратительная погода и простуда. Причина не в лени, я боюсь людей. От людей никогда не знаешь, чего ждать: люди могут разрушить красивый дом или утопить трёхдневных щенков. В последнее время я какой-то не особо гибкий, от столкновения с людьми по мне могут пойти трещины. К счастью, поводов выходить из дома нет – погода на моей стороне.

XXХ

      Миновал примерно