Время рискованного земледелия. Даниэль Орлов

на рыбалку по молодости ходить любил, но в Псковской области ловилась краснопёрка да плотва, на блесну приходилось брать щуку и даже судака, а рыб средней полосы он не знал. Вряд ли смог бы отличить язя от головля или жереха. А эта ни на что ему известное не походила, да и выглядела неаппетитно.

      Беляев оглянулся по сторонам. Но на озере он по-прежнему был один.

      – Да чтоб тебя. Хрен разберёшь, что за рыба. Вроде окунь, но не окунь. Склизкая какая-то. Ну нафиг. Пожалуй, отпущу я тебя. А ты мне за это три желания исполнишь. Договорились?

      Беляев держал рыбу под жабры. Та судорожно открывала пасть.

      – Пусть эти суки из банка к едреням отстанут, пусть дети у меня появятся и пусть печка не дымит. Или нет. – Олег на миг задумался, потом широко улыбнулся. – Сделай так, чтобы мир во всём мире, все здоровые и счастливые, ну и такое прочее. Хер с этой печкой, сам как-нибудь переложу.

      Он опустился на корточки и аккуратно выпустил рыбу в воду.

      – Давай, шуруй к своим чудищам.

      Тачку толкать оказалось совсем тяжело. Беляев сделал несчётное число остановок, последнюю уже у самого дома, на границе пилорамы. Поставил тачку, сел на уже подсохшие на ветерке и солнце брёвна и задымил электронной сигаретой. Тут его и нашёл Пухов, направлявшийся по этой же дороге в чмарёвский магазин.

      – Набрал?

      Беляев кивнул на тачку. Пухов поднял полиэтилен, отщипнул от глины и помял между пальцами.

      – Самое то. Слушай, а по отчеству тебя как?

      – Ярославович.

      Беляев удивился вопросу.

      – Тебе зачем?

      – Сам не знаю. Пока без надобности, но вдруг пригодится, – осклабился сосед.

      Он хлопнул Беляева по плечу и пошагал по дороге. Сзади трусила собака. Её донимали блохи. То и дело она плюхалась прямо в глину и начинала их яростно выкусывать.

      3

      Однажды третья жена Беляева в равнодушии ссоры выдохнула вместе с кислым дымом из тонкой сигареты: «Не поверю, чтобы никто от тебя не залетал. Вы же все без гондонов резвились». Он вдруг обратил внимание на эту фразу, хотя привычно всё сказанное пропускал мимо ушей, не забыл и со временем оформил в навязчивую идею.

      Много раз, прежде чем заснуть, Беляев мусолил между век прошлое, тщась увидеть случайную беременность, чей-то скрытый от него залёт. И так и эдак примерял к фантазии и время, и женщин, с коими набралось и к сорока годам не более трёх десятков случайных или отчаянных связей. Но уже мерещилось ему, что была Она! Не то ведьма, не то русалка, не то просто пьяная дурочка-студентка, начитавшаяся Ричарда Баха. Только завлекла, заморочила однажды, запутала, а после оставила, бросила сама, поселив в сердце шипящее, словно радиопомеха, эхо влюблённости, а то и вовсе такой большой любви, которое кардиологи, спустя годы, приняли за незакрытое овальное окно и выписали Беляеву блокаторы кальциевых каналов. Ему даже чудился тёплый можжевеловый запах её макушки. И знал он, что родился от той лесной любви сын. Родился и рос без отца