Между двух войн. Денис Чекалов

ней до конца Лернейской кампании

      – Война закончилась, офицер, – сказал человек, стоявший у края скалы.

      – Это была не война, – ответил я.

      Всполохи доносили до нас свет далекой грозы.

      – Ты прав, офицер.

      Его губы ощетинила злая усмешка.

      – Здесь никто ничего не завоевывает – и не защищает. Тут просто дохнут, как мухи. Хочешь, чтобы твой друг тоже умер?

      Тот, кто замер на скале рядом с ним, носил форму эльфийской гвардии. Темно-зеленая материя успела потемнеть и покрыться пятнами. Руки его были связаны за спиной; к шее приставлено дуло пистолета.

      – Вы целы, доктор Стравицки? – негромко спросил я.

      Скалы окружают Лернейские болота – невысокие, и неба с них не достать.

      Я стою на одной из них, сложив руки на груди.

      Пятеро эльфийских снайперов, спрятавшись за камнями, держат на прицеле Дорроса Бланко – человека с маленькими, холодными глазами и пистолетом в правой руке.

      Я не знаю, сколько стрелков целится в меня – да и какая разница?

      Хватит и одного.

      Доктор кивает.

      – Он будет цел, если вы выполните мои условия, – произносит Бланко. – За это я люблю эльфов – вы всегда готовы на сделку. Слишком дорожите своими паршивыми шкурами.

      – Ты никого не любишь, Доррос. Даже себя.

      Человек с пистолетом улыбается шире – я вижу его зубы, ровные, злые, как у хищного зверя.

      Но в любом звере есть теплота – а в Дорросе ее нет.

      – Не надо обличительных речей, офицер. Это война; а мы с тобой мужчины. Такова наша работа.

      Маленькие камешки осыпаются за моей спиной.

      Один из снайперов поменял позицию.

      Возможно, он что-то заметил; что-то, чего не должно было быть. Возможно, сейчас они начнут стрелять.

      Тогда всем нам конец – мне, Дорросу и доктору Стравицки.

      Глупо будет так умереть – ведь в конце концов Бланко прав, война заканчивается.

      – Ты называешь это мужской работой? – спрашиваю я. – Ты пришел в чужую страну и убиваешь людей, которых даже не знаешь. Я назову это кровавым убийством, а тебя сволочью.

      Бланко смеется – у него громкий, искренний, чистый смех. Но не такой, к которому ты захотел бы присоединиться.

      – Такова война, офицер. Здесь нет убийц – есть одни жертвы.

      – Ты сам сказал, что война скоро кончится, – негромко говорю я.

      – Теперь и ты называешь это войной?

      – Нет; я имею в виду не Лерней. Я говорю о сражении между тобой и мной. Между людьми, которые считают резню «мужской работой», и теми, кто презирает насилие. И для тебя оно закончится там, где и должно – на каторжных рудниках.

      – Слишком много слов, офицер! Маги Черного круга три дня назад привезли в ваш полевой лагерь бочку – и внутри у нее не мармелад. Ты говоришь, что презираешь насилие?

      Из горла Дорроса, черным вороном, вырвался короткий смешок.

      – Тогда зачем тебе полный бочонок драконьей пыли? Если рассеять его с этой скалы – шесть деревень внизу превратятся в смердящие кладбища. А через день там можно будет возить на прогулку младенцев – яд уже рассеется. Идеальное оружие для войны; оружие трусов. И придумали его эльфы – вы.

      – Пыль – залог окончания резни. Довод, с которым никто не поспорит. Каждая из сторон готова сложить оружие. Из миролюбия? Нет, из страха перед Черным Кругом. Мы не собирались использовать этот бочонок.

      – Вот как?

      Доррос смеется снова.

      – А вот те люди, которые наняли меня – собираются. И я спрашиваю тебя, офицер. Что для тебя дороже – жизнь одного паршивого эльфа, или сотни, тысячи человек, которых мои наниматели обсыпят драконьей пылью?

      Пистолет туже упирается в горло доктора.

      – Легко говорить красивые слова, офицер. Выбор сделать сложнее.

      – Здесь нечего выбирать.

      Я вынимаю из левого рукава сложенную втрое бумагу.

      – Это прямой приказ от Высокого Совета эльфов. Я должен совершить обмен.

      Тело Дорроса содрогается. Он словно получил пулю в грудь. Ему приходится сделать небольшой шаг назад, чтобы устоять.

      Он не может поверить, что все так просто.

      – Обмен? Высокий Совет согласился на это?

      – Не будь ты так труслив, Доррос, ты бы подошел и прочитал сам; или позволил бы подойти мне. Но что же ты удивился – разве не на это ты рассчитывал, когда взял в плен безоружного полевого врача?

      Холодные глаза Бланко становятся еще меньше. Шестеро человек выступают из-за его спины, и у всех подняты автоматы.

      Значит, их больше, чем нас.

      Их всегда больше.

      – Я отвечу за тебя, Доррос, – я снова скрещиваю руки на груди. – Ты думал, что сможешь надавить на меня, а я скрою все от Совета. Эльфы не поступают так. Мы все заодно.

      – Я