Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.. Ольга Чернова

кротко ответила она, не уверенная в необходимой честности.

      – В за́мке есть галерея с портретами древних императоров, – поучаствовала в разговоре Леонор.

      – Да, они прекрасны, – улыбнулась Жо-жо. – Её Высочество утром показала нам их.

      – Уже? – удивилась та. – Я заметила, тебя увлёк барельеф в этой комнате, тогда вам сто́ит заглянуть в библиотеку, там все стены в лепнине.

      – Надеюсь, в библиотеке они всё же представляют историческую ценность, потому как в этой комнате им не больше тридцати лет.

      – Неужели? – удивился кто-то из гостей, – мы думали, она сохранилась со времён эпохи Возрождения.

      – Нет, – рассмеялась дочка, – я тоже вначале так подумала, но присмотревшись, поняла, что ошибаюсь.

      Я заметила, как щёки Леонор залились плотной краской.

      – Такие же бесполезные знания, как и у матери, – выругался император.

      Жозефина потупила взгляд и больше не отрывалась от тарелки.

      – Извините, Ваше Величество, что не удовлетворяем вашим высоким требованиям, – пошла в наступление я. – Мои знания бесполезны? Какие вы имеете в виду? Совершенное знание медицины или языки? Познания юридических наук или экономических?

      – Катрин! – мама попыталась отвлечь меня.

      – А… я, кажется, поняла. Легенды, мифы и сказки, но это вам надо сказать спасибо! Я провела в заточении первые четырнадцать лет своей жизни!

      – Тогда ты должна знать миф про непослушного сына Дедала, – размеренно говорил император, – который посчитал себя умнее отца и, несмотря на все предупреждения, приблизился к Солнцу, а потом, опалив свои крылья, разбился насмерть о волны.

      – Икар, – кивнула я, поддерживая разговор, и в следующее мгновение, сдвинув брови, сказала: – Но и вы помните, что погибла Помпея, когда раздразнили Везувий!

      – Катрин! – прикрикнула мама.

      – Спасибо, нам пора!

      Снег плотным ковром укрывал верхний парк за́мка, я не узнавала его: за пятнадцать лет были высажены новые деревья и кустарники, спящие сейчас, укрытые пушистым белым одеялом. Мы шагали по мощёной дороге прямиком в город.

      – Мам, за завтраком я зря сказала, что барельефу всего тридцать лет. Я думала, что остальные знают.

      – Ничего страшного, моя птичка.

      – Дедушка и бабушка расстроились. Я хотела им понравиться, а получилось наоборот.

      – Я почти сорок лет пытаюсь им понравиться, – с грустью усмехнулась я. – Дело не в тебе.

      – А почему ты так грубо с ними разговариваешь?

      – Это не специально происходит, – пожала плечами я. – Меня никогда не ласкали, мама всегда только упрекала… По её мнению, я была несносным ребёнком, её раздражали мои рыжие кудряшки, мои опоздания к столу, моя неряшливость. Отец растил себе замену, а когда понял, что моя стихия огонь, так и вовсе стал высасывать мою силу, пытаясь уравновесить.

      – Зачем?

      – Потому что моя стихия самая неукротимая и опасная.

      – Мам, тебя совсем никогда не обнимали?

      – Два или три раза, – усмехнулась я, – может, в детстве ещё. Но твой папа восполняет, –