Байкал. Книга 7. Татьяна Вячеславовна Иванько

твоя потаскуха запеклась на костре. Доволен?

      Я посмотрел на неё, не понимая.

      – Что? О чём ты?

      – Об этой Анне-повитухе, которая сверлила тебя своими наглыми глазами. Вон, сходи на площадь, ещё не весь размели кострище.

      – Не понимаю, причём тут повитуха и я? – сказал я, недоумевая. – И тем более кострище?

      – Её сожгли, эту ведьму! – радостно возвестила Вералга. – Не было никаких сомнений у судей!

      Действительно, множество раз я слышал, что жгли людей, и особенно много женщин за несуществующие преступления, по каким-то диким обвинениям, но поскольку это никак не касалось меня, я мог только сокрушаться их несчастной судьбой и дикой глупостью тех, кто судил их. И вот теперь оказывается, касалось!

      – Конечно, а ты как думал? Ты будешь с девками по полдня и полночи пропадать, а я ничего не стану делать в отместку? – Вералга сверкнула холодными тёмно-серыми глазами, она всегда была удивительно холодна, даже, когда, кажется, ярилась, но искры Ярила не было в ней. – До Аяи твоей мне невозможно было добраться, не то и она бы порадовала мой нос ароматом своей жареной плоти… Но, к счастью, столько лет прошло, ты давно позабыл ту лживую дрянь.

      Но не слова об Аяе тронули меня, ясно, что ей Вералга не угроза, что бы ни говорила, но слова о других женщинах, к которым я не имел никакого отношения, даже не видел их никогда, не на шутку ошеломили меня.

      – Погоди, Вералга, ты хочешь сказать, что в тех городах, где приходилось нам жить, «ведьм» из-за меня казнили? – ещё надеясь, что она скажет: «Нет, конечно! При чём здесь мы с тобой?!».

      Но напрасно я надеялся…

      – Ну… не всех, конечно, они вон, словно колбасы из них после делают, таскают и таскают на костры свои… – хмыкнула Вералга и только потом ответила на мой вопрос. – Погоди-ка, ты сейчас делаешь вид, что не догадывался прежде, что все твои потаскухи оказываются на костре? – прищурилась Вералга.

      – Какие мои потаскухи, что ты несёшь?!

      – Ой, не надо изображать невинность агнца!

      Я смотрел на неё, и вдруг подумал, насколько глубока бездна Тьмы в душе этой женщины… Я жил рядом и не замечал, сколько преступлений она натворила за эти сотни лет. И вот она, моя спутница, моя жена столько лет, уже сотен лет

      – Послушай, Вералга, я не изменил тебе ни разу.

      – Ложь! – вскричала она.

      – Замолчи! – прорычал я, почти бесшумно, чувствуя, что слепну от ненависти. И ненавижу не только её, но и себя.

      Я подошёл ближе, почти вплотную и сказал ей в лицо:

      – Каков бы я ни был, как бы ты не ненавидела меня, но убивать людей…

      Горячая волна захлестнула меня, я вынужден был перевести дыхание, чтобы не убить ее немедля, и договорить:

      – Если ты… ещё сделаешь ещё что-нибудь подобное, я убью тебя, клянусь.

      Вералга отшатнулась, белея. Видимо, в моём лице было столько решимости, что она поверила сразу. Поэтому, почти прижимаясь спиной к стене, она скользнула к двери.

      – Убьёшь…