Что-нибудь эдакое. Положитесь на Псмита. Замок Бландинг. Пелам Гренвилл Вудхаус

университету по сто тысяч долларов в год.

      – За какого-то скарабея?

      – Ты не понимаешь, он просто на них помешан. Это же коллекция! В газетах вечно пишут о людях, которые платят дикие деньги за всякую чепуху.

      Приникнув ухом к двери, Р. Джонс жадно впитывал ее слова, но отскочил, когда где-то выше мелькнул свет и кто-то стал спускаться по лестнице. Мигом скатившись к выходу, он с неожиданной ловкостью выскочил на улицу и спокойно направился к Лестер-сквер, раздумывая об услышанном. Большая часть его доходов рождалась от таких размышлений.

      Тем временем Джоан смотрела на Эйлин так, словно ей явилось видение. Она встала. Есть случаи, когда говорить надо стоя.

      – Твой отец, – сказала она, – даст тысячу фунтов тому, кто вернет скарабея?

      – Конечно, – отвечала гостья. – Но кто его вернет?

      – Я.

      Эйлин беспомощно смотрела на нее. Со школьных времен она поклонялась Джоан; и сейчас ей казалось, что она сама привела в ход какой-то могучий механизм.

      – Ты?!

      – Да это очень просто. Этот ваш граф увез скарабея в замок. Ты едешь туда в пятницу. Возьми меня с собой.

      – Тебя?!

      – А что такого?

      – Как же я тебя возьму?

      – Вот так.

      – Нет, как…

      – Что тут трудного?

      – Ты же моя подруга… Если ты его украдешь, граф рассердится на папу…

      – М-да… Хорошо. Сделаем иначе. Так, так, так… Минутку… Вот! Возьми меня как горничную.

      – Ой, что ты!

      – Возьми, возьми.

      – Я не могу…

      Джоан подошла к ней и твердо взяла ее за плечи.

      – Эйлин, – сказала она, – не спорь. Ты меня не убедишь. Убедила бы ты волка, когда он гонится за хорошим, откормленным крестьянином? Вот так и тут. Эти деньги мне нужны, и я получу их. С этой минуты я – твоя горничная. Прежнюю можешь на время отпустить.

      – Джоан, – сказала Эйлин, – это смешно, какая ты горничная? Слуги сразу тебя разоблачат. У горничных столько всяких дел, столько правил…

      – Я их все знаю. Я была горничной.

      – Не может быть!

      – Была, была. Три года назад, когда совсем сидела на мели. Пошла по объявлению и служила.

      – Чего ты только не делала!

      – Да, я делала почти все. Хорошо вам, сытым, можете размышлять над жизнью, а нам приходится работать.

      Эйлин засмеялась.

      – Знаешь, – сказала она, – ты всегда меня побеждала. Спорить незачем?

      – Конечно. Да, запомни, я тебе не Джоан, я Валентайн. Нет, нет. Три года назад меня так называли, но сейчас выберем что-нибудь другое. Тебе ничего не приходит в голову?

      Эйлин задумалась:

      – Может быть, Симеон?

      – Замечательно! Ну, репетируем. Скажи это мягко, но отрешенно, как будто я червь, который тебе скорее нравится.

      – Симе-он…

      – Неплохо. Еще раз, повысокомерней.

      – Симеон… Симеон… Симеон.

      – Прекрасно!

      – Чему ты смеешься?

      – Да так, вспомнила. Наверху живет один человек, я вчера учила его предприимчивости.