Голая империя. Терри Гудкайнд

тебя. Я чувствую себя так глупо.

      – Ты совершила эту ошибку не потому, что была излишне беззаботна, Дженнсен. Они обманули, использовали тебя, заманили в коварную ловушку, опутали паутиной лжи. Но в конце концов ты смогла начать думать самостоятельно, захотела взглянуть в лицо правде и доверилась своему сердцу. А это куда важнее.

      Дженнсен кивнула, соглашаясь.

      – Как мы назовем близнецов? – спросила она.

      Кэлен не думала, что давать имена близнецам – удачная идея, но не хотела об этом говорить.

      – Не знаю. А как ты хочешь?

      – Я была шокирована, когда Бетти столь внезапно ко мне вернулась. Еще больше я была поражена, когда увидела ее малышей. – Дженнсен тяжело вздохнула. – Я никогда не думала, как это ни странно звучит, что у нее могут родиться дети. И у меня не было времени даже подумать об именах.

      – Ну, чего-чего, а времени у тебя теперь будет предостаточно.

      Дженнсен улыбнулась.

      – Знаешь, наверное, я поняла, о чем говорил Ричард, – поделилась она. – Помнишь, он рассказывал, что считал своего дедушку волшебником, хотя никогда не видел, как тот колдует?

      – Да. Так о чем ты?

      – Ну… вот, я не могу видеть магию, и Ричард не сделал ничего магического, по крайней мере ничего такого, что я могла бы заметить, – она мягко рассмеялась, самым приятным смехом, который когда-либо слышала Кэлен, полным жизни и радости. Это было очень похоже на то, как смеялся Ричард, когда было легко на душе: колокольчик женского смеха к рокоту мужского, две ноты одной радости. – Понимаешь, его слова заставили меня поверить, что он волшебник, так же, как и Зедд, – продолжила Дженнсен. – Ричард открыл для меня весь мир. И вовсе не дар был тем волшебством, которое он мне показал. С его помощью я увидела жизнь во всех ее красках и впервые поверила в то, что моя жизнь принадлежит только мне и ценна сама по себе.

      Кэлен слушала девушку и чувствовала, что в груди становится теплее. То, чем делилась с ней Дженнсен, очень точно описывало ее собственные ощущения от общения с Ричардом. Именно он привел Кэлен к вере в жизнь и осознанию безусловной ценности жизни – не для других, но, что более важно, для нее самой.

      Некоторое время они сидели вместе, молча наблюдая за ровной пустошью. Кэлен кинула взгляд в сторону спящих и заметила, что Ричард беспокойно ворочается во сне.

      Дженнсен тоже обратила внимание на то, как странно ее брат ведет себя во сне.

      – Кажется, с ним что-то не в порядке, – прошептала она с возрастающей тревогой, придвинувшись ближе к старшей подруге.

      – Ему снятся кошмары, – констатировала Кэлен.

      Жене лорда Рала уже в который раз пришлось увидеть, как ее муж сжимает кулаки во сне, будто борясь с каким-то невидимым, но грозным и внушающим страх противником.

      – Жутко видеть его таким, – поежилась Дженнсен. – Ричард всегда такой разный… Когда он бодрствует, он обычно выглядит так… в общем, куда более