Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой. Холодные медные слезы. Глен Кук

себе на жизнь.

      Вдруг на юте возник какой-то тип, он облокотился на фальшборт, зевнул и сплюнул в воду.

      Любопытно. Это был Большой, которого я видел в заведении Морли и на пирсе.

      Как будто услыхав меня, он принялся внимательно изучать побережье. Затем, пожав плечами, Большой исчез в каюте.

      Забавно.

      Может, Дожанго не оставил бы свой пост, если бы тоже видел этого парня раньше.

      Я расслабился в тенечке, мечтая о бочонке пива и гадая, почему так сильно задерживается Морли. Больше ничего не произошло, не считая того, что грузчики закончили работу.

      Позади я услышал шарканье. Может быть, наконец…

      Но, оглянувшись, я узрел перед собой Большого. Вид у него был явно недружелюбный.

      Я скатился со своей кипы хлопка. Неужели придется воспользоваться смертоносным оружием?

      Он приблизился и врезал короткой дубинкой по тому месту, где я только что находился. Никаких обвинений. Никаких вопросов. Чисто деловой подход. Чуть уклонившись в сторону, я двинул ему в солнечное сплетение.

      Ну да, с тем же успехом можно нокаутировать бочку солонины.

      Этой дубинкой, успел я ужаснуться, собираются разбить всмятку мои мозги. Я выхватил нож.

      Воспользоваться им не пришлось. Кавалерия в лице Дориса и Марши, как и положено, вовремя прискакала на помощь. Гролль схватил Большого за руку и приподнял, словно куклу. Зеленая морда медленно расползлась в широкой ухмылке. Затем гролль небрежно швырнул свою жертву через тюки в воды гавани.

      Большой за все это время так и не издал ни звука.

      Мою же ругань, думаю, можно было услышать и за пятьдесят миль.

      Дорис – а может, Марша – жестом пригласил меня следовать за ними. Я повиновался, ворча:

      – Я бы и сам его уделал.

      Примерно так, как я уделал Плоскомордого: колотясь башкой о дубинку, пока та не сломалась бы.

      Не скажу, что все это повысило мою самооценку.

      Дожанго не упился до бессознательного состояния. Он накачался до состояния, в котором воют на луну и лезут на стены. Марша удерживал его, пока Дорис рассказывал, что произошло в порту. Или наоборот – Дорис удерживал, а Марша рассказывал. Различать их – выше моих сил.

      – Плохо дело, – сказал Морли. Чувство юмора явно покинуло его.

      Действительно, дело плохо. Мне и раньше приходилось схватываться с чародеями. Их можно одолеть, если у вас быстрые ноги. Они хуже уличной шпаны. Их мораль крива, как куриная нога. Если вы слышите о дурнопахнущей заварушке, знайте – в ней замешан чародей. При этом для публики они стремятся сохранить видимость порядочности. Поэтому носите в дорожной сумке немного дегтя – припугнуть при случае носителей магической мудрости.

      – Завтра мы уже исчезнем отсюда, и тревоги будут позади.

      – Тревоги будут позади, когда я научусь выигрывать на бегах Д’Гуни.

      – То есть никогда?

      – Или чуть позже.

      – Я начинаю подумывать, не пересмотреть ли твою диету, Морли. Судя по твоему неизбывному пессимизму, возник дефицит существенных элементов.

      – Единственный