Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли. Стивен Кинг

дождался его возвращения, потому что он чувствовал, что отец даже если бы и не одобрил его решение, то уж понял бы наверняка.

      – Корт пришел?

      – Корт уже здесь, – донесся голос с противоположного конца коридора, и Корт вышел вперед. Он был в короткой бойцовской фуфайке и с кожаной лентой на лбу, чтобы пот не заливал глаза. В руке он держал боевой посох из какого-то твердого дерева, заостренный с одного конца и напоминающий лопасть весла – с другого. Не тратя времени даром, он затянул литанию, которую все они, невольные избранники по крови, еще со времен Эльда, знали с самого раннего детства: учили ее к тому дню, когда они, быть может, станут мужчинами.

      – Ты знаешь, зачем ты пришел, мальчишка?

      – Я знаю, зачем я пришел.

      – Ты пришел как изгнанник из дома отца своего?

      – Я пришел как изгнанник.

      И он будет изгнанником до тех пор, пока не одолеет Корта. Если же Корт одолеет его, он останется изгнанником уже навсегда.

      – Ты выбрал оружие?

      – Я выбрал оружие.

      – И каково же твое оружие?

      Это было исконное право учителя, его шанс приготовиться к бою в зависимости от того, какое оружие выбрал ученик: пращу, копье, сеть или лук.

      – Мое оружие – Давид.

      Корт запнулся, всего лишь на долю секунды. Но он все равно удивился. Потому что не ожидал ничего подобного. И это было хорошо.

      Может быть, хорошо.

      – Ты готов выйти против меня, мальчишка?

      – Я готов.

      – Во имя кого?

      – Во имя моего отца.

      – Назови его имя.

      – Стивен Дискейн из рода Эльда.

      – А теперь к бою.

      И Корт пошел на него по коридору, перекидывая свою палку из руки в руку. Мальчики встрепенулись, как стайка испуганных птиц, когда их товарищ – теперь уже старший товарищ, дан-дин – шагнул ему навстречу.

      Мое оружие – Давид, учитель.

      Понял ли Корт? Если да, то, возможно, уже все потеряно. Теперь все зависело от того, как сработает эффект неожиданности… и еще от того, как поведет себя сокол. А вдруг Давид будет равнодушно сидеть у него на руке, пока Корт вышибает ему мозги своей тяжелой палкой, а то и вовсе бросит его и взлетит высоко в жаркое небо?

      Они сходились, каждый – пока на своей стороне от черты. Мальчик недрогнувшей рукой снял с сокола клобучок. Клобучок упал в зеленую траву. И Корт сбился с шага. Мальчик увидел, как Корт быстро взглянул на птицу, и его единственный глаз широко распахнулся от удивления и запоздалого понимания. Да, теперь он все понял.

      – Ну ты и придурок, – едва ли не простонал Корт, и Роланд вдруг разозлился, что его так обозвали.

      – Возьми его! – крикнул он и вскинул руку.

      И Давид сорвался с руки, и взлетел, как безмолвный живой снаряд; короткие крылья взмахнули один раз, другой, третий, и вот уже когти и клюв впились Корту в лицо. Брызнула кровь.

      – Давай! Роланд! – в исступлении выкрикнул Катберт. – Первая