Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли. Стивен Кинг

мальчик!

      Это был Мартен, советник, одетый с подозрительной, настораживающей небрежностью: черные облегающие штаны, почти как трико, и белая рубаха, расстегнутая на безволосой груди. Его волосы были взъерошены.

      Мальчик молча смотрел на него.

      – Входи, входи! Не стой в коридоре. Твоя мама хочет с тобой поговорить. – Он улыбался, но только одними губами. Его глаза были насмешливыми и язвительными. А за этой насмешкой был только холод.

      Но мама, похоже, совсем не горела желанием его видеть. Она сидела в кресле у большого окна в центральной гостиной – того самого, что выходило на раскаленную каменную мостовую внутреннего двора. На ней было простое домашнее платье, и оно постоянно сползало с одного плеча, и она только раз поглядела на сына – быстрый промельк печальной улыбки, как отражение осеннего солнца в текучей воде. Потом она опустила глаза и все время, пока они говорили, пристально изучала свои руки.

      Теперь они виделись редко, и призраки колыбельных песен

      (чик-чирик, не бойся кошек)

      уже почти стерлись у него из памяти. Она сделалась для него чужой, но осталась любимой. Он испытывал смутный страх, и в душе у него поселилась неистребимая ненависть к Мартену, который был правой рукой отца.

      – Ты как, Ро, нормально? – тихо спросила она, изучая свои руки. Мартен встал рядом с ней. Его рука тяжело опустилась на мамино оголившееся плечо – в том месте, где оно соединялось с ее белой шеей. И еще он улыбался. Им обоим. Когда Мартен улыбался, его карие глаза темнели и становились почти что черными.

      – Нормально, – ответил мальчик.

      – А учишься как, хорошо? Ванни тобой доволен? А Корт? – Когда мать назвала имя Корта, она невольно скривилась, как будто съела что-то горькое.

      – Я стараюсь.

      Они оба знали, что он не такой умный, как Катберт, и не такой смышленый, как Джейми. Он был тугодумом, но зато упорным трудягой. Хотя даже Алан учился лучше.

      – А как Давид? – Она знала, как сын привязан к соколу.

      Мальчик взглянул на Мартена. Тот по-прежнему покровительственно улыбался.

      – Уже миновал свою лучшую пору.

      Мать как будто поморщилась; на мгновение лицо Мартена потемнело, и он еще крепче сжал ее плечо. А потом мать повернула голову, поглядела на раскаленную белизну знойного дня за окном, и все опять стало как прежде.

      «Это такая шарада, – подумал мальчик. – Игра. Но кто с кем играет?»

      – У тебя на лбу ссадина, – сказал Мартен, продолжая улыбаться. Он небрежно ткнул пальцем в отметину от последней (спасибо тебе за науку, учитель) Кортовой воспитательной взбучки.

      – Ты что, будешь таким же бойцом, как и твой отец, или ты просто нерасторопный?

      На этот раз мать и вправду поморщилась.

      – И то, и другое, – ответил мальчик, потом поглядел прямо в глаза Мартену и изобразил натужную улыбку. Даже здесь, в помещении, было слишком жарко.

      Мартен вдруг перестал улыбаться.

      – Теперь