Внутренняя империя Юань. Цзэдун Тао

это время пред ясные очи князя поставили связанную мятежницу.

      – Снимите с нее парчовое покрывало, перед тем как отрубить голову, я хочу взглянуть в ее бесстыжие глаза, – произнес князь.

      Накидку тут же содрали и ахнули. Нападавшей оказалась та самая дерзкая бабушка…

      – Ты все равно умрешь, – без тени сомнений бросила она в лицо хану Хулагу, – раздев меня донага, ты обесчестил наш род, и каждый из его гордых джигитов жизни не пожалеет.

      – Ай, зараза! – закричал князь. – Уберите её с глаз долой.

      Он почти со слезами на глазах стал умолять хана Хулагу о снисхождении к своей новой оголтелой родне.

      – Понимаешь, дорогой хан, эта ханум была первой красавицей в наших краях – за нее любой джигит готов был жизнь отдать. Вот и внучка, тоже вся в бабушку. Говорил я своему сыну – намаемся мы с ее красотой. Но он словно завороженный, слушать ничего не желает. Что поделать, наши юноши влюбчивы; да и кто устоит?

      – А почему бы вам не выдать бабушку замуж? – весело заявил хан.

      – Так, за кого же?

      – А я вот, к примеру, чем не жених. Думаю, ее оскорбило мое пренебрежение, но я готов все исправить. А покров с головы невесты в первую брачную ночь можно и не снимать.

      Хан Хулагу рассмеялся, а за ним и остальные.

      – Ты таки спас мне жизнь, во второй раз. И это случилось именно на свадьбе, – шепнул он на ухо Ван Юаню, немного спустя – Всё как предсказала Будда-Майтрейя.

      – Да я здесь совсем ни при чем? – запротестовал было Ван Юань.

      – А кто, неужели сама Майтрейя? – более чем красноречиво спросил хан.

      – Нет, наверное ее муж, или один из его генералов, – совсем серьезно ответил Ван Юань.

      – Вижу сынок, тебе сильно досталось прошлой ночью в этом гордом селении, – сочувственно покачал головой Хулагу. – Они все тут слегка… не в себе.

      Он покрутил пальцами у виска: "Малохольные".

      глава 13.

      "Вечное Дао не имеет имени… Но, когда Дао разделилось на части, то получило имя".

      Лао-цзы.

      Допустимые возможности определяют меру. Человек в первую очередь страдает от того, что потерял меру и не видит границ – мера потеряна, ввиду безграничности Дао. Но "если имя Дао известно, то нужно воздерживаться – каждому следует знать, где ему нужно оставаться". В таком случае ограниченность и определенная "тупость" доставляют человеку неоценимую услугу; особенно, это случается в горах, где превыспренние мысли, словно крылья орла – несут над пропастями, от которых у любого закружится голова. В противовес, в долинах, очерченных высокими пиками, спокойно и безопасно, территории разграничены водоразделами, а взоры насельников по большей части обращены к земле. Эту почву, собственно, они постоянно возделывают, и именно труд на ней является залогом будущего благополучия. Отсюда можно сделать вывод – имя Дао, это земля сердца, способная приносить плоды. Вне этой территории – дикие скалы и воздушное пространство – стихия необузданных ветров – бесплодное и бесперспективное