Баба ягодка опять. Галина Балабанова

Но у местного массовика-затейника на этот счет были свои взгляды и своя выработанная годами программа, в которую совершенно не вписывался сладкоголосый еврей.

      Оттеснив нанятого тамаду от стола, он влил в него полбутылки шампанского и, объявив вальс, вывел Машку на середину зала, предоставив ей право выбора кавалера.

      Машка выбрала партнером балагура и весельчака Веньку Петрова, бывшего мастера бальных танцев, а ныне многодетного отца и примерного мужа большого семейства. Представив себя Наташей Ростовой на петербургском балу, она положила руку ему на плечо, вспорхнула и… полетела. Когда танец достиг апогея, она превратилась в величественную и роковую Анну Каренину. Красивая, манящая, с пылающими как маки щеками, она была так хороша, что мужчины выстроились в очередь, чтобы потанцевать с ней.

      Машка была на вершине блаженства. «Видно, правду говорят, в сорок пять – баба ягодка опять», – думала она, кружась в вальсе с очередным кавалером. И от этих мыслей становилась еще красивее.

      Но… все когда-то заканчивается. Закончился и этот феерический вечер. Нагруженная цветами и подарками, она села в такси. Вместе с ней в такси завалилась Алка Шатрова.

      – Я тебя провожу, – пьяно икнула она и, положив голову ей на плечо, заливисто захрапела.

                                                  * * *

      Как Машка дошла до квартиры, как разделась и легла спать, осталось за гранью сознания. Сон был беспокойный, прерывистый, больше похожий на явь, мозги навязчиво воспроизводили песню «Напилася я пьяна, не дойду я до дома…», а в животе, как в жерле вулкана, урчало и перекатывалось салатное месиво. И весь этот кошмар происходил на фоне греческого профиля Владимира Николаевича Гнедышева, заместителя директора по общим вопросам, человека серьезного, неприступного и довольно загадочного.

      К десяти утра, окончательно вымотавшись от Кадышевой, тошноты и от Гнедышева, она позвонила подруге. Алка долго и муторно рассказывала, как они всем отделом доедают салаты и втихушку попивают вино, а потом вдруг предложила встретиться и кое-что обсудить.

      По ее загадочному голосу Машка поняла, что Алка хочет выудить из нее то, что осталось за кадром. Неужели что-то разнюхала про их обнимашки с Владимиром Николаевичем? В лицо бросилась краска. «И на фига я с ним целовалась? Да еще около женского туалета».

      Как она оказалась около туалета в объятиях бывшего мужа Агриппины Семеновны, Машка не помнила. Зато помнила его пахнущие миндалем губы и твердую сухую ладонь.

      «Ну и черт с ней, с этой Агриппиной, – рассудила она и пошлепала в ванную. – Приму душ, а потом буду думать, что делать дальше, – решила она, вспомнив героиню „Унесенных ветром“ Скарлетт О’Хара. – А еще лучше – подумаю завтра, когда в мозгах просветлеет».

      Она присела на краешек ванны. Мысли о Владимире Николаевиче стройными рядами полезли в еще не протрезвевшую голову. Машка вспомнила его губы, крепкие