Преступление Галилея, или Оболганный Аристотель. Павел Айдаров

стремится к Земле как центру Вселенной. В надлунном мире находятся сферы пяти известных на то время планет (Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн), сфера Солнца, и завершает мироздание сфера неподвижных звёзд, которая одновременно является и границей космоса. Особо стоит заметить, что «хрустальными» Аристотель эти сферы не называл, хоть это ему зачастую и приписывается. Он говорит просто о «сферах», к которым прикреплены небесные тела. Все эти сферы соприкасаются друг с другом. Поскольку одну сферу мы видим сквозь другую, можно называть их прозрачными. Термин же «хрустальные сферы» – это понятие Анаксимена, а не Аристотеля. Надо полагать, что представление о сферах возникло из-за невозможности найти другое объяснение тому, что небесные тела держатся в атмосфере, не падают и движутся по определённой траектории. Идея о том, что движутся вовсе не небесные тела, а прозрачные сферы, к которым они прикреплены, вроде бы давало надлежащее объяснение.

      Согласно Аристотелю, звёзды являются неподвижными и прикрепленными к небесному своду. Если пифагорейцы считали, что звёзды движутся и издают при этом звук, но давали весьма странное объяснение тому, почему мы его не слышим, то Аристотель на это говорит: мы его не слышим, потому что звёзды, вопреки утверждениям пифагорейцев, недвижимы; любое же движимое тело должно издавать звук. Вселенная, согласно Аристотелю, шарообразна и конечна, за её пределами нет «ни пустоты, ни места».

      Движение неба, как считал Аристотель, является равномерным и круговым. Если допустить обратное, то «у движения будет усиление, кульминация и ослабление» (3, кн. 2, гл. 6, с. 316). В движении же небесных тел мы кульминации не наблюдаем. А вот «у кругового движения нет ни начальной точки, ни конечной, ни середины, так как у него нет ни начала, ни конца, ни середины в абсолютном смысле: по времени оно вечно, а по траектории замкнуто и не имеет разрывов» (там же, кн. 2, гл. 6, с. 316). Аристотель не был первым, кто стремился движение небесных тел представлять круговым и равномерным. Таковое приписывается пифагорейцам Евдоксу и Каллиппу, о которых мы крайне мало знаем, а также встречается у Платона, который, как указывает Симплиций, «принимает как основное правило, что небесные тела движутся круговым, равномерным и вполне правильным движением, и он ставит тогда перед математиками следующую задачу: найти, с помощью каких подлежащих определению равномерных и правильных круговых движений окажется возможным спасти явления3, представляемые планетами» (цит. по: 10, с. 179). Позже принципу кругового и равномерного движения будут следовать как Птолемей, так и Коперник.

      Данный принцип историками науки был подвергнут очень сильной критике. Так, У. Уэвелл пишет, что «это условие, в действительности несогласное с природой, впоследствии удерживалось с таким упорством, которое ввело в систему бесконечную путаницу» (21, с. 196). В унисон ему говорит и Я. И. Вейнберг: «ничто так не вредило успехам этой науки, ничто так не запутывало древнее учение о движении

3

Астрономическая теория, как считалась у древних греков, не может претендовать на истинность своего описания. Она должна лишь дать описание, находящееся в согласии с наблюдаемыми явлениями, – это и означает «спасти явления».