Лицей 2021. Пятый выпуск. Михаил Бордуновский

три.

      – А почему до тридцати?

      – А нахрена больше-то? И так уже много повидал. Скучно.

      – Ты вообще путешествовал куда-нибудь, мир видел?

      – На Севере у нас был, в Южном был, в Японии на Вакканае, перевозил кое-что. Во Владик пару раз гонял, на материк.

      – В Москве не был?

      – Не, а чо мне там делать? В Макдональдсе я и во Владике пожрать смогу. Говорят, откроют через полгода. Ну, выходи, причалили.

      Лена буквально выпала из уазика в высокую траву. В прозрачной рощице между деревьев прятались несколько каменных стел с выбитыми иероглифами, внутри которых уже пророс мох. Лене захотелось провести по ним рукой. Вокруг памятников растительность была бережно выполота, рядом с одним на земле лежали три карамельки.

      – А кто ухаживает за этими могилами?

      – Так японцы и приезжают. Их у нас могильными туристами зовут. Мать рассказывала, что я как родился в 95-м, а в 98-м уже кризис бахнул. Так японцы привозили мешками, шмотки там, жратву, пелёнки. Вот и выжили. До сих пор помню эти леденцы, вроде и сладкие, но жгучие, с перцем. И фантики такие, с золотинками.

      – А карамельки тоже японцы положили?

      – Не, это наши уже принесли. Мы японцев с их земли вы-пнули, а они нам всё равно добро делают. Так что у нас женщины за их могилами смотрят, хоть как-то отплатить надо. Наши ведь сюда только в 45-м пришли. Потом тут все вместе жили, и русские, и японцы, в одних домах. А через год японцев на корабли посадили – и досвидос, в Японию отправили. Теперь это всё наше как бы.

      Лена подумала, что есть у российского государства какая-то особая любовь к островам и полуостровам.

      – Ну всё, погнали дальше, – перед тем как сесть в машину, Ванёк повернулся, вздохнул и перекрестился, – эту землю, кстати, тоже под ваш завод отдают. Так что скоро всё снесут здесь.

      Настроение тотчас упало. Не лучшая новость за сегодня.

      Они вырулили на дорогу вдоль реки. Хотя это и дорогой-то сложно назвать – так, две неровных колеи, поросших травой и кустарником. Машина подминала молодые березки, ныряла в канавы, неслась вперёд, как будто уазик был вообще неподвластен законам физики, он мог переехать, преодолеть любую преграду. Чёрная река справа, напоминающая расплавленную резину, выглядела устрашающе, казалось, что она затянет тебя быстрее, чем любое болото. Тонкие низкие осины обступили реку и как будто мешали ей вырваться на свободу, утащить на дно и уазик, и Лену, и её белые кроссовки. Ещё через десять минут они выехали к морю.

      – Всё, здесь паркуемся. Дальше, как ты и хотела, пешком.

      Лена только сейчас поняла, что за все эти четыре дня так и не поздоровалась с морем. Она вообще в Крюкове не ощущала себя на побережье, потому что привыкла совсем к другому – к набережным, пирсам, кафе, влюблённым парочкам. А не к ржавым кранам и контейнерам, сложенным друг на друга, как выцветшие детали “лего”. Вода меняла цвет от тёмно-синего у берега до розового у горизонта. Лена несколько раз вздохнула так глубоко, что от привкуса йода закружилась голова, захотелось разогнаться и бежать вдоль воды, пока лёгкие не сдавит