До полуночи одна минута. Галия Мавлютова

не так, как рисует воображение? Опера с ней не считаются, потерпевшие практически рыдают, глядя на неё. А как хочется быть первой и лучшей! Взобраться бы на свою звезду и сидеть там, свесив ноги. Кузина зашла в каморку, открыла уголовное дело и погрузилась в изучение оперативного материала. Вторая часть дела была засекречена. Вскоре Алина забыла о своих горестях. Фамилии и имена, клички и прозвища, погонялова и кликухи обретали живые лица, превращаясь в реальных людей. Уголовники обрели плоть и кровь. Пространство словно расширилось. Алина как бы присутствовала там, но не вместе с ними, а где-то рядом, за шторкой из марли, позволяющей услышать и увидеть происходящее. Два парня на корточках сидели в пустой обшарпанной комнате и вполголоса разговаривали. Глаза у них почти безумные, но с осмыслинкой. Оба погружены в свои мысли. Изредка молчание прерывается короткими возгласами. Диалога нет. Есть размышления о бренности бытия.

      – Ширнуться бы! – мечтательно произнёс один из собеседников, крепкий, рослый парень, с бритым затылком.

      Чёрные джинсы и куртка едва не трещали по швам на мускулистом крепком теле. Алина замерла. Она боялась пошевелиться.

* * *

      – Ширнуться бы!

      – Эх бы да кабы, – передразнил его напарник, сухощавый, с вытянутым лицом, в кожаной куртке.

      – Не дразнись, Толян, не до того, и так все кости ломает, – простонал собеседник, – может, сходим, обуем пенсионера какого?

      – Олежка, ты что, забыл, как мы чуть не нарвались на ментов? Ну уж нет, я в камеру не хочу. Там зимой нехорошо!

      – Ой! – скривился Олежка. – Нехорошо ему, видите ли… А сидеть в пустой квартире не жравши?

      – Хорошо хоть квартира есть, а то бы мёрзли в подворотне, – озлобился Толян.

      – Надо пенсионера обуть! Иначе с голоду подохнем. И ширнуться надо. Меня трясёт. И димедрола нет. Кстати, пацаны вчера одного чувака обули. Подкараулили у Сбера, поговорили, убедили старика немного подзаработать. Он повёлся, как водится. Пацаны попросили воспользоваться его счётом в Сбере, сняли лимон и выдали ему на руки лимон двести. Попрощались, пожали ручки, всё честь по чести. Доверчивый дедок побежал сдавать деньги в кассу, а Сбер в отказ пошёл. Деньги не принимает. Весь лимон двести – это фантики-приколы. Прикинь? Пачки фантиков всучили деду. Он в полицию побежал, но пацанов уже след простыл. Они с долгами рассчитались, ширнулись, девочек сняли, короче, отлично повеселились.

      – Повезло пацанам!

      Оба помолчали, мечтая о сытой и здоровой жизни. Выходить из квартиры не хотелось.

      – Таких дедков – раз-два и обчёлся. Неделю пасти надо, чтобы навариться на таком.

      Снова наступило молчание. От входной двери потянуло сквозняком. Послышались шаги.

      – Это, наверное, моя пришла, – сказал Олежка, – она в магазин ушла и пропала. Должна жрачку принести.

      В комнату ввалились четверо, все одного роста, с сумасшедшинкой в глазах, чем-то озабоченные. У одного в руках два шильдика.

      – У вас застой?

      – А у вас отстой!

      Все