До полуночи одна минута. Галия Мавлютова

лепестки к солнцу, начали медленно подниматься, Послышались приглушённые смешки и хихиканье.

      – Отставить!

      Бритые затылки послушно обрушились вниз. Кузина похлопала глазами. Батанов никак не мог выйти из ступора.

      – Что э-э-т-т-т-о-о-о-о?

      – Дерьмо. Под дверь подбросили. Утром.

      Кузина хотела добиться справедливости. Если война – то война честная, по правилам.

      – И что? – ярился Батанов. – Какое ты имеешь право врываться на служебное совещание с этим?

      Константин Петрович махнул головой на игрушку. Кивком он хотел подчеркнуть профессиональную несостоятельность Кузиной и её ничтожество.

      – Во-первых, Константин Петрович, по должности я тоже обязана присутствовать на совещании. Во-вторых, если бы вам подбросили вот это, вы бы тоже рассердились. Вы бы я не знаю что сделали!

      – Линок, это потерпевшие балуются, – не выдержал Дима Воронцов. – Устали ждать, когда ты вернёшь им машины. Вот и решили взбодрить тебя.

      – Я не Линок, я – Алина Юрьевна! А на угонах я всего лишь второй день.

      – Отставить! – взревел Батанов.

      Снова потянулась тягостная и томительная пауза. Алина стояла у стола, горделиво оглядывая оперсостав. Это была торжественная минута справедливости. Полной и безоговорочной. Всё было по-честному.

      Батанов пересилил себя. Для овладения собственной волей ему понадобилась ровно одна минута. Константин Петрович опустил плечи и принял свой обычный вид.

      – Присаживайся, Кузина, вливайся, так сказать!

      Справедливость победила. Можно было крикнуть «ура», сплясать гопака, заорать от восторга, запеть, в конце концов, но сесть было некуда. Все места за столом заняты. Никто из сотрудников не предложил ей стул. Они даже не привстали для приличия. Алина вспыхнула, но быстро погасла, словно под дождь попала, и, осмотревшись, присела на низкий диванчик в углу. Обычно там полулежал нынче запропастившийся куда-то Степаныч. В его кресло она не решилась сесть. Если нагрянет, шума не оберёшься. Она до сих пор не понимала роли этого человека в отделе. Ведёт себя, как хозяин, всеми распоряжается, понукает, имеет в личном распоряжении диван и кресло, а когда возлежит на них, рассуждает исключительно о смысле жизни. Вроде бы никчёмный человек, но все его ждут, спрашивают, когда придёт, и восторженно радуются, когда он появляется в дверях.

      – Итак, что мы имеем на десерт? – нервно провозгласил Батанов.

      Разом, как по команде, мужчины посмотрели на часы.

      – В сухом остатке мы имеем наблюдательный пост на Новый год и незакрытый график дежурства. Есть желающие поработать?

      На часы никто не смотрел. И в глазу друг другу старались не заглядывать, боясь прочитать в них правду.

      – Я могу подежурить в новогоднюю ночь! – подала голос Алина.

      Все, включая Батанова, повернулись в ее сторону. Они смотрели на неё сверху вниз, как на собачку, просящую еды. В какой-то миг Алина и впрямь ощутила себя маленькой таксочкой, чихуахуа и ещё кем-то, но, постепенно уменьшаясь, превратилась