Казачий алтарь. Владимир Бутенко

Меньше болтовни, а больше дела…

      – Хайль Гитлер! – перебил герр Штайгер, вытягивая и вскидывая вверх правую руку.

      – Зиг хайль! – взревели хором его сопровождающие.

      Хуторяне от неожиданности растерялись.

      – Хайль Гитлер! – обозленно повторил лейтенант и покосился на автоматчиков. Те ворохнули плечами – вороненые дула уставились в передние ряды. Степан Тихонович обмер, прикинув на глаз, что ближе других стояли старики. Землемер, тараща глаза, делал знаки свободной левой рукой. Наконец, сообразив, что от них требуют, первыми дрогнули бабы, подняли ладони с растопыренными пальцами. За ними последовали казаки. Лишь старожилы во главе с Тихоном Маркянычем не шелохнулись.

      Фельдкомендант резко опустил руку, с презрением что-то сказал и тут же сошел с церковного крыльца. Все, бывшие на его пути, шарахнулись в стороны. Кривой частокол рук висел в воздухе, пока офицер, охраняемый автоматчиками, не забрался в автомобиль, хлопнув дверцей.

      – Можно опустить… И впредь только так приветствовать имя фюрера! – сурово предупредил плешивый и покосился на наручные часы. – Переходим к выборам. На должность старосты, разумеется, не подходят те, кто запятнал себя службой у большевиков. Старостой может стать лишь честный труженик, пользующийся авторитетом. Подумайте и называйте кандидатуры.

      Пережитый страх, возможность легкой расправы замкнули рты хуторян. Они сдвинулись плотней. Только Анна Кострюкова преспокойно лузгала семечки и поглядывала в сторону автомашины.

      – У нас время ограничено. Быстрей, уважаемые земляки! – поторопил горлан.

      – Господин, а не вы ли к нам приезжали осенью? – с усмешкой обратилась Анна. – Тут вот интересуются…

      – Да, бывал… А теперь я назначен помощником районного бургомистра. Родом из донских казаков, по фамилии Мелентьев. Приходилось сражаться с красногвардейским отребьем…

      Сход несколько осмелел. Исподволь по рядам пробежал шепот. Но назвать фамилию никто не решался, не зная, как к этому отнесется сам выдвиженец. Широкая тень разом легла на площадь. Степан Тихонович, убирая с глаз разлохмаченный ветром чуб, случайно глянул на небо. Под облаком, распластав крылья, парил серовато-палевый орел. Он то зависал, то устремлялся вниз. И опять взмывал по дуге, охотясь над плесами Несветая. «Вот кто не ведает страха. И всегда один… – подумал Степан Тихонович. – Вот бы как жить…». И такая сила и упоение были в высоком орлином полете, что он долго не мог оторвать взгляда…

      Шелестела листва вяза, шелестели шамкающие голосишки старух:

      – Шевякина в штаросты! Он жнающий в хозяйстве.

      – И костяшки на шшетах шустро перекидывае!

      – И видом взял. Ва-ажнай…

      Мелентьев, морщась, напряженно прислушивался. Кто-то подсказал ему фамилию:

      – Шевякин? Ах, да… Ваш кладовщик? Знаю. Где он? Шевякин! Прошу сюда!

      Тяжелым катком двинулся Семен Фролыч сквозь шумящую толпу. С суетливостью, никак не