Встала страна огромная. Павел Андреевич Кольцов

левый рукав куртки, придерживая не вмещающуюся под обшлагом рукоятку рукой. В его широкой, черной от въевшегося масла ладони, железная оконечность рукоятки скрылась полностью. Автомат танкиста достался «конвоиру», ничего подозрительного в повешенном на грудь трофее нет.

      Предзакатное солнце уже скатилось за длинную вершину вытянутого с севера на юг невысокого холма, время неотвратимо приближалось к сумеркам, еще от силы полчаса и окончательно стемнеет. Решили этого не ждать, а сразу двигаться на запад. Плутая в редких зарослях, выбрались на тропинку, ведущую в нужном направлении, и настороженно зашагали по ней. Сначала вверх, а потом вниз. Уже при выходе на опушку леса, переходящую в хорошо знакомое Клоцше и Шмидту поле, лежащее между высоткой и деревней, остановились. Впереди, недалеко от конца тропинки, призывно горел костерок. У него спиной к ним сидели трое в грязных замасленных комбинезонах. Отдыхали и ужинали. Рядом лежали русские танкистские шлемы. Шварц, шедший первым, замедлил шаг, но Клоцше тихо велел ему двигаться дальше.

      Неподалеку от костерка, уже на поле, стоял давешний отставший румынский танк, с уже натянутой обратно починенной гусеницей. Кружили они по лесочку на холме, кружили – и вышли к тому же месту, откуда в него и зашли. Клоцше надеялся спокойно пройти поле и, обогнув виднеющуюся вдалеке деревню стороной, пробраться в темноте к границе. Но, как на грех, у одного из отдыхающих (и слегка подвыпивших) после удачного ремонта румынских танкистов возникла настоятельная потребность пообщаться еще с кем-нибудь, кроме своих привычных товарищей. Он встал, широко улыбаясь: в одной руке грязная измятая кружка, в другой – длинногорлая бутылка местного молодого вина.

      Доброжелательный румын что-то, непонятное немцам, затараторил, щедро плеснул в кружку и на свой и без того перемазанный комбинезон и приглашающее протянул угощение Шмидту. «Пленные» немцы прошли вперед, а «конвоир» тщетно пытался избежать общения, мыча и показывая на забинтованную щеку. Подвыпивший шумный румын не отставал. Он стукал Иоганна полной кружкой в плечо, обливая вином и его, лопотал все громче и громче, постепенно переходя с добродушного на явно обиженный невниманием и неуважением тон. Иоганн не останавливался и продолжал упрямо крутить головой. Второй подвыпивший румын поднялся от костра, что-то выкрикивая, и потянулся к кобуре. Шварц, шедший первым, не стал ждать продолжения – шагнул к нему, выхватил правой рукой из левого рукава длинный плоский штык и удачно воткнул его не успевшему достать пистолет танкисту между ребер. Танкист, до упора насаженный на штык, захлебнулся в дикой разрывающей внутренности боли и только кроваво захрипел, ухватившись руками за кулак своего убийцы.

      Успел вскочить на ноги и побежать к танку третий сидевший у костра румын.

      – Держите его! – негромко выкрикнул Шварц, тщетно пытаясь вытащить штык из впавшего в смертельный ступор вцепившегося в его руки румына. Клоцше достал засунутый сбоку за ремень брюк и прикрытый полой куртки парабеллум и побежал