Малахольный экстрасенс. Анатолий Дроздов

в доме на Карла Маркса, недалеко от Привокзальной площади. От остановки я пошел пешком. Центр города выглядел мрачновато. Непритязательные вывески магазинов, реклама отсутствует как класс. В моем времени ее ругали, но без этих билбордов и букв на крышах домов город выглядит заброшенным. Или это во мне человек двадцать первого века брюзжит?

      Дверь открыла хозяйка – молодая женщина лет тридцати. Круглое, миловидное лицо, слегка полновата. Одета в розовый халат, явно дорогой.

      – Михаил Иванович? – спросила удивленно.

      – Что-то не так? – уточнил я.

      – Представляла вас более солидным, лет пятидесяти, – сказала она. – Голос по телефону был зрелым. А вы молодой.

      – Не совсем, – пожал я плечами. – Будем лечить, или пойду?

      – Извините! – смутилась она. – Проходите, пожалуйста.

      В прихожей я скинул туфли, поставил на пол портфель и, спросив разрешения, проследовал в ванную. Помыл руки и вернулся обратно.

      – Может, чаю? – предложила Янина – похоже, ощущала неловкость за неласковый прием. – С бутербродами? Я приготовила.

      – Потом, – отмахнулся я. – Ведите к сыну.

      Мы вошли в зал. А неплохо люди живут! Роскошная, явно импортная секция с фарфоровыми сервизами за стеклом, телевизор «Сони» на красивой подставке, журнальный столик с мраморной столешницей и диван с высокими подлокотниками. Обтянут велюром, а не рядном, как у меня. Все импортное. На полу почти на всю комнату – ковер. Ступни утонули в мягком ворсе.

      Пациент обнаружился на диване. Маленький, худенький мальчик с вывернутыми болезнью ногами и руками сидел в уголке. Лицо перекошено. Над диваном висела икона – судя по изображению, католическая. Я машинально перекрестился, уловив удивленный взгляд хозяйки квартиры. Похоже, не ожидала.

      – Не ходит? – спросил я.

      Янина покачала головой.

      – Ест сам?

      – Из ложечки кормлю.

      Ну, Томка, ну, аферистка! Подсуропила. Ладно…

      – Как тебя зовут, герой? – спросил я, подойдя к мальчику.

      – И-и-и-ван, – промычал он с трудом.

      Твою мать!

      – Значит, так, Ваня, – сказал я, приседая рядом. – Сейчас тебя мы обследуем. Давай, положу на животик – мне так удобнее. Не возражаешь?

      Он покачал головой. Ну, хоть это… Я взял легонькое тельце и примостил рядом с собой. Положил ладонь мальчику на затылок. Картинка появилась мгновенно: те же красные нити, что и у Маши. Провел руку выше – и там жар. Да еще какой! Блядь! Я убрал руку и повернулся к Янине.

      – Случай сложный: поражены позвоночный столб и кора головного мозга.

      – Вы сможете?..

      Она не договорила.

      – Попытаюсь, – пожал я плечами, – но гарантии не даю. Согласны?

      – Да! – кивнула она.

      – Мальчик будет ощущать холод на затылке и темени – словно положили лед. Вытерпит?

      – Не беспокойтесь! – заверила Янина. – Он у нас стойкий оловянный солдатик, – глаза ее повлажнели. –