Дай мне руку, брат. Алексей Викентьевич Войтешик

что подошел к концу киносеанс и зрители, обсуждая фильм, неохотно покидают уютный зал. Никому и в голову не пришло, что этот «дед» по сути, отдал сейчас приказ, и они ему безропотно подчинились.

      Едва последние из «зрителей», толкаясь и мелко перешагивая, вышли в коридор, к Ориславу подошла баба Паша: «Можа б Вы паелі чаго? – спросила сердобольная старушка.

      – Благодарствую, мать, – улыбнулся гость в густую бороду, – мне надо с хлопцами вашими поговорить, это сейчас важнее, впрочем, чайку, если можно.

      – Кампот…

      – Вот и хорошо. Принесите к нам в уголок…

      Лукьянов и Медведев, отметив это, коротко переглянулись, но промолчали. «Дед» кивнул в тот угол, в котором он немногим ранее появился перед заканчивающим ужин личным составом Базы.

      Делать нечего. Прошли, сели за стол, подождали, пока Михайловна принесет по стакану компота и тарелку с домашним печеньем. Затем, проникшаяся безмерным уважением к гостю бабуля, вняв его очередной просьбе, принесла еще и толстую, декоративную свечу.

      В ее веселом свете тени на стенах столовой играли как-то уж совсем по-домашнему, но, несмотря на это, разговор не складывался. «Дед» отчего-то снова включил режим «экономии слов». Молчал и командир партизанской Базы Лукьянов, который долгое время плотно занимался вещами, которые находились в зоне полного недоверия и недопонимания многих сотрудников, в том числе и подполковника Медведева. Алексей Владиимирович никогда не скрывал, что около пяти лет глубоко изучал Авестийскую астрологию. Потом его отчего-то резко развернуло и бросило в изучение древней славянской письменности.

      Осваивая русские азбуки, он по счастливой случайности натолкнулся на какого-то человека, который полностью перевернул мировоззрение этого устоявшегося в целом, научного человека. Как говорил об этом сам Алексей: «У меня открылось образное мышление. То, что я использовал до него, было безобразным». И если астрология, популярный оккультизм, какие-то искусственно созданные философские течения часто приводили к жарким спорам дома или на работе, то тот поток знаний, который сам Лукьянов характеризовал, как «Наследие Предков» являлся делом настолько живым и интересным, что вызывал симпатии даже у его супруги.

      Но, все это было до войны. Где-то там, в прошлом. Там осталось и изучение редчайших текстов, и Буквицы, и поверхностное ознакомление с Рунами, и страстный «голод» к знаниям, кстати, здорово подогреваемый встречами с тем «дедом», первым, что переполошил своим появлением все охранное ведомство Института. В прошлом осталась и настоящая семейная жизнь. Когда его супруге сообщили о том, что ее муж государственный преступник, она, на удивление легко приняла это к сведению и пообещала спецслужбам сотрудничество в случае его появления. Само собой, «сдавать» мужа она не стала бы, но и на все его весточки отвечала одно и тоже: «я не хочу иметь с тобой ничего общего, не разрушай мою жизнь».

      Горела свеча и Медведев продолжал всматриваться в широкое, по-детски растерянно-воодушевленное