Дай мне руку, брат. Алексей Викентьевич Войтешик

с источенным, словно червями нутром, тоже «свои». Отчего же тогда не разобраться «по-свойски» с теми, с кем вы в лесах до трех не разговариваете? Там ведь тоже «свои», хоть они и «гнилые половицы», как и эта тетка.

      Погляди на вас – монолит, отряд! Но стоит мне только сказать, что трое из вас тоже половицы не первой крепости по чистоте крови своей, многие тут же встанут против меня. Что многие – все! Поскольку в нашу чистую кровь ныне чего только не намешали. Но вся разница в кровном вопросе лишь в том, что «грязная вода», хоть и грязная, но все же еще вода, а вот уже саму грязь водой не назовет никто.

      Прислушайтесь к себе, хлопцы. Я ведь только бросил зернышко сомнения, но вы уже задались вопросами касательно своих соратников. Понятно, что никто мне не поверит, пока все воочию не убедятся, что я могу что-то зреть, или, как вас приучили это называть, «ясно видеть», так ведь? – «дед» вдруг обратился к Сергею Георгиевичу. – А, витязь из Рода Медведей? Та-ак, – сам протянул ответ вместо опешившего заместителя командира Орислав. – В давние времена наших предков хитроумные греки и иудеи как раз и купили на том: «покажи мне чудо – и я пойду за тобой, хоть в ад».

      Достань я сейчас кролика из-за пазухи, и вы бы рассмеялись: «что за фокус? Это не чудо». Поймите, сейчас в вашем понимании «чудо» это только классный, шокирующий, но …фокус. Ему далеко до исконного понятия чуда. Но, смотрите внимательно. Я не стою у открытой воды, и я не Христос, чтобы приказать ей расступиться, но я Орислав, сын Буривоя и приказываю Огню – приди!

      И в тот же миг его поднятая вверх рука, начиная от локтя, вспыхнула вместе с одеждой, будто облитое бензином полено. Отряд охнул и отпрянул назад, едва не перевернув нержавеющую раздачу бабы Паши.

      Глава 7

      Картина с пылающей рукой шокировала присутствующих. Огонь был натуральный и в столовой ясно запахло гарью.

      – А теперь, – продолжал чудотворец, которому, судя по всему, его собственная горящая рука не доставляла никаких неудобств, – я говорю Огню – уймись, вернись обратно!

      «Дрессированное» пламя стало утихать и прятаться в кожу Орислава. Когда буйство стихии прекратилось, он сделал несколько шагов вперед и остановился.

      – Тем из вас, – будто какой-нибудь профессор-физик на лекции по физическому проявлению природных явлений, назидательно продолжал вещать «дед», – кто не впал пока в ступор и пытается объяснить для себя природу этого «чуда», я подскажу. Да, Огонь приручен мной. Эта некая особенность моего «Я» от рождения. Мне дано с ним обходиться. Он есть во мне, как и в любом из вас, только я, не будучи отравленным никакой религией, понял его суть и подружился с ним. Но это мой, внутренний Огонь, а вот с этим я пока не дружил, – «дед» махнул десницей вдоль стены и вдруг призвал: «Огонь, приди!».

      Плинтус и пол вдоль него вспыхнули так, что бойцы, толкаемые чувством самосохранения, сразу шарахнулись к выходу, но тут же стали. В них вдруг проснулось любопытство и неуемная тяга к божественному, к чуду. «Ведь не сгорел этот дед от своего Огня? Авось и нам ничего не