На корабле утро. Александр Зорич

бронемаску шлема, а вслед за ней и прозрачное стекло. Вдохнул полные легкие ночного ливня. Поймал на язык несколько капель.

      У них был вкус войны.

      Вокруг меня сгрудились мои циклопы. Боевые скафандры делали тему непогоды неактуальной. И все равно – все стояли ссутулившись, нахохлившись, будто бы в спортивных костюмах на пляж вышли, а тут полило.

      Вполголоса делились впечатлениями – благо теперь было можно.

      Пока подтягивались последние, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Тем более что командование, похоже, о нашем существовании начисто забыло, а я на связь выходить пока не пробовал.

      Может, назрел момент?

      Я достал планшет-наладонник. Нужно было посмотреть на карту Синанджа и определить наконец, где именно мы находимся.

      Торопливо просматривая карту, я тем временем бубнил в микрофон. Открытым текстом, без позывных.

      – Говорит капитан Степашин… Командир девяносто второй роты осназа… Прошу ответить комендатуру Синанджа… Или другую командную инстанцию… Говорит Степашин Лев… Командир девяносто второй…

      Наконец мне отозвались.

      Незнакомый молодой голос говорил сбивчиво и, мягко говоря, не по существу.

      – Капитан? Капитан, очень хорошо, что вы здесь! Надо прикрыть Институт Аномальной Астрофизики! Там много раненых…

      – Кто говорит? – спросил я.

      Но он как будто не слышал.

      – …Перекройте подходы со стороны проспекта Героев Акмака! Может, фугасы какие-нибудь заложите! Придумайте что-нибудь!

      «Какие, мать твою за ногу, фугасы?»

      – Кто это говорит? Здесь Лев Степашин. Нахожусь на восточной оконечности городского пляжа номер два! Это очень далеко от Института Аномальной Астрофизики…

      Стоило мне это проговорить, как где-то там, откуда отдавал свои несусветные указания молодой голос, что-то застрекотало, потом вроде как взрыв…

      И никакой больше связи.

      – Какая информация, отец? – спросил Свиньин.

      – Информации ноль.

      – И что теперь?

      За меня ответил пилот Четвериков, который с двумя другими членами своего экипажа тоже выбрался на волнорез, но в отличие от моих циклопов класть хотел на мои переговоры. Да и вообще, кажется, на всё. Пилоты тихо стояли в сторонке и курили, нарочито безразличные ко всему. Что неудивительно – после таких-то нагрузок.

      Поэтому когда Четвериков остервенело закричал «бежим!», для всех это стало откровением. Многие уже и забыли, что пилоты здесь, с нами.

      От чего мы должны бежать, стало ясно тут же.

      Со стороны острова к нам двигался исполинский шагающий танк.

      Точнее, направлялся он не совсем к нам. Но от осознания этого легче не делалось.

      Медленно вздымая конечности, танк брел, так сказать, по колено в воде, по направлению к клонскому яхт-клубу.

      Строго говоря, это зрелище само по себе страха не вызывало – подумаешь, техника, кто ее не видел, да на любом космодроме подобной машинерии целые стада!

      Но вот то, как он при этом садил из плазменных пушек!.. По хребту пробежал