На корабле утро. Александр Зорич

отдыхаем.

      Свиньин, записной балагур и пошляк, конечно, не удержался от комментария:

      – Извините, что перебиваю, но я хотел напомнить сержанту Репейчику, что по принятым нормам у клонов на боевых постах ПКО сорок процентов личного состава – женщины. Надо, в общем, чтобы Репейчик поосторожней там отдыхал. А то красотки больно роковые. Не успел оглянуться – и уже женат. Да притом на пехлеване!

      Кое-кто из циклопов захихикал.

      Но мне было не до хиханек. Я обвел коллектив суровым командирским взглядом и изрек:

      – Кстати, Свиньин, к вопросу об осторожности. Даю вводную: ты проник в ракетный погреб клонского фрегата. Перед тобой – стеллаж с ракетами «Рури». Рядом с ракетами клонский офицер в звании капитан-лейтенанта. У него в руке граната «Сфах-5» на предбоевом взводе. Твои действия?

      Свиньин скроил обиженную рожу и проворчал:

      – Ну во-от… Один раз пошутишь – и сразу тебя как двоечника у доски допрашивают… Отвечаю. Если я увижу клона с гранатой «Сфах-5» в ракетном арсенале, первым делом я подниму руки вверх… А вторым начну убеждать его в том, что клоны и русские – братья навек. «Дружба-мир – вот твой сувенир!» В таком, короче, духе. – Поглядев на вытянувшиеся рожи боевых товарищей, невозмутимый Свиньин, однако, продолжал: – Но это шутка была. На самом деле, если не приведи Господь случится такое, я первым делом дам знак Петросову. И Петросов в клона быстро и метко выстрелит из своей снайперки. Если же рядом не будет Петросова – выстрелю сам. И это будет зело мудро. Поскольку на предбоевом взводе граната «Сфах-5» не взрывается, а значит, опасности не представляет.

      – Считай, убедил, – улыбнулся я. – Теперь солирует Ким. Просим.

      – Мы, как и все, – начал Ким, – проходим через кают-компанию и попадаем во все тот же левый сквозной проход главной палубы. Но дальше у нас поинтересней, чем у Репейчика. Поворачиваем по проходу налево, движемся в нос корабля. Через тридцать метров по правой перегородке будет боевая часть четыре – контроля тактической обстановки, стало быть. Я беру ее под свое сизое крыло, оставляю трех бойцов. Сам с плазмометчиком продолжаю движение в нос, при необходимости вскрываю плазмой герметичную дверь во второй переборке. Далее продолжаю движение до носового отсека, где и останавливаюсь по достижении панорамы посадочного обзора. Как вы, Лев Иванович, выражаетесь, «легко и безвольно».

      После Кима докладывали Терентьев, Пешин и Водопьянов. Мысленно я проследовал с ними в реакторный отсек, в третий трюм и в ракетный погреб. Тем временем резаки штурмового тубуса уже разделались с толстой шкурой фрегата, а внешний накатник плотно загерметизировал зону внедрения.

      – Штурмовать подано! – раздался басок Мамина у меня в наушниках.

      И понеслось.

      Жестоко ошибается тот, кто считает, что, очутившись на борту выбросившего белый флаг вражеского корабля, он будет встречен оркестром и алым бархатом ковровых дорожек.

      Белый флаг просто так не выбрасывают. Ему обычно предшествуют тяжелые