Та, что подарила жизнь. Марина Кистяева

и она потеряет сознание. Так нельзя. Ей надо поспать. Хотя бы несколько часов. Иначе через пару дней она превратиться в истеричку и параноика.

      Вера прикрыла глаза, не замечая, как комкает листок с номером.

      Одно лишь имя, произнесенное вслух, и весь мир задрожал, уходя из-под ног. Пришлось активировать последние силы, чтобы безвольно не рухнуть на колени и не завыть раненой волчицей.

      Вере давно казалось, что слезы все выплаканы. И давно.

      Сколько их было? Много. Очень… Целый океан. Отцу пришлось насильно ставить ей капельницы, чтобы она пришла в себя и начала есть. Вера даже от еды отказывалась. Сначала винила всех.

      Потом – только себя.

      Тогда Вера ещё не знала, что под сердцем носит маленького человечка. Чье сердечко вот-вот начнет биться.

      И ради которого она начнет жить. Есть, пить, двигаться. Принимать витамины и даже улыбаться.

      Почти искренне.

      В восемнадцать лет все воспринимается слишком остро. Иногда возвращаясь в прошлое, Вера спрашивала себя: могла бы она тогда поступить иначе? Однозначно, да.

      Если бы была чуть смелее… чуть мудрее…

      Если бы не была папиной дочкой, витающей в розовых облаках.

      Если бы…

      Сколько всяких ограничений, рамок, которые она в восемнадцать принимала, как естественный ход жизни. Почему бы и нет? Её любили, баловали. Правда, и требовали безоговорочного подчинения. Но зачем бунтовать, если Вера имела всё, чего бы ни пожелала?

      Невозможно отмотать время назад и что-то изменить.

      Отец даже психотерапевта ей не пригласил.

      – Ещё не хватало, чтобы за моей спиной шептались, что у Барисова дочь – псих! – огрызнулся он и сплюнул. Прямо на только что вымытый паркет…

      Тогда впервые Вере захотелось его ударить.

      Вера вынырнула из прошлого и провела рукой по лицу, сбрасывая наваждение.

      Тетя Рая продолжала выжидающе на неё смотреть.

      Чувство вины снова хлестнуло Веру по щекам. Один раз. Второй. Было ощущение, что девушку вздернули кверху, подняли на высоту многоэтажки, а потом пустили в свободный полет. И она падала и падала… Без парашюта. Без страховки. А земля всё приближалась… И вот Вера рухнула на неё.

      Но не разбилась. Боль оглушала, деморализовала.

      Вера была уверена, что научилась с ней жить, что спрятала её настолько далеко, что уже ничто никогда не будет способно вытащить ту боль на свет божий.

      А как легко оказалось это сделать!

      Два слова…

      Наш.

      Тарас.

      Видимо, Раиса увидела в глазах племянницы некую осознанность и готовность принять информацию, потому что, поцокав языком, наконец, ответила ей:

      – Он жив, Вера. И неделю назад вернулся в Россию.

      Глава 3

      Вера никогда не жаловала алкоголь.

      Но сейчас он ей был попросту необходим.

      На негнущихся ногах, ничего не замечая вокруг, она направилась к бару.

      – Будешь?..

      – Давай. Надо мне было самой тебе налить. Знала же, дура, что ты отреагируешь хреноватенько, но не думала, что настолько.

      Иногда