Уиллард и его кегельбанные призы. Ричард Бротиган

февраля 1982 года закончилось.

      Раз уж зашла речь о нарушенных планах: в то утро, когда я переезжал из странного дома в Беркли назад в Сан-Франциско, автобус, который вез меня в японский квартал, где я сейчас живу в гостинице, изменил маршрут из-за пожара.

      Потом шофер остановился и попросил всех нас выйти из автобуса и пересесть в другой, и мы любезно вышли, но тут к автобусу кто-то прибежал, такой официальный и в униформе, и заорал, чтоб водитель его заметил.

      Я больше не смотрел, что там с автобусом, я был занят – наблюдал, как сгорает здание. Громадный пожар, с дымом, что клубился туманной башней из путаной сказки, которую в детстве я не смог дочитать, – ну, так выглядел этот дым.

      Я отошел от остальных пассажиров, хотел рассмотреть, как расползается этот пожарный архитектурный феномен. Большое здание, из-под крыши рвались языки пламени.

      Внезапно, почти инстинктивно, я обернулся и увидел, что автобус, откуда я только что вышел, уезжает со всеми пассажирами на борту. Мы все вышли, когда нам сказали, а потом они все опять вошли – разумеется, за исключением меня. Наверное, постарался этот официальный человек, который бежал к автобусу и орал. Видимо, он сказал водителю, чтобы пассажиры грузились обратно в автобус, как они и поступили, кроме одного пассажира, который был занят – наблюдал за пожаром.

      Пассажир решил прогуляться до гостиницы пешком.

      В то утро он больше не хотел иметь дело с автобусами, в которых крутятся двери. Пожар оказался прямо по дороге к гостинице, так что пассажир ненадолго остановился и посмотрел на пламенные дела. Раньше пассажира горящие здания не увлекали, в его жизни такое созерцание – редкий случай.

      Три машины с лестницами, пожарники на верхушках пламенно возвышенных лестниц поливают водой огонь внизу, и немаленькая толпа смотрит, как здание распадается.

      Пассажир заметил, что среди наблюдателей царит почти веселье. Многие улыбаются, кое-кто смеется. На пожары он попадал нечасто, предпочитал кино, и сейчас был просто в восторге.

      Человек, оборудованный спальным мешком и рюкзаком со своей, как он это называл, жизнью, сидел через дорогу от пожара и пил пьянчужное вино. У человека был такой вид, словно куда он ни пойдет, там его адрес и есть, и только ищейка имеет шанс доставить туда письма.

      Человек с наслаждением, осторожно, вдумчиво потягивал вино из бутылки в коричневом пакете и глядел, как сгорает здание. Обученной почтовой ищейке отыскать его – пара пустяков. Псине только нужно бежать по следу из коричневых пакетов с пустыми бутылками – так она и доставит человеку письмо от матери: «Домой не приходи и хватит звонить. Мы больше не хотим тебя знать. Найди себе работу. С любовью, твоя бывшая мама».

      Здание в воскресное утро пустовало, и никакая драма жизни и смерти не омрачила или, может, не осияла просмотр пожара. Пассажир не имел представления, почему люди собрались глядеть, как сгорает здание, – тем более раз их это не касается, не их дом сгорает и не соседний, угрожающий запалить их жилье.

      Да, пассажиру это все казалось