Уиллард и его кегельбанные призы. Ричард Бротиган

Эксмо“», 2021

      Несчастливая женщина

      Странствие

      Роман

      Перевод А. Грызуновой

      Ифигения

      Иль новый дом ты мне, отец, готовишь?

      Агамемнон

      Оставь – девице рано это знать.

      Ифигения

      Смотри ж: скорей вернись к нам, и с победой[1].

Еврипид, «Ифигения в Авлиде»

      Н…

      Пайн-Крик, Монтана

      13 июля 1982 года

      Дорогая Н.,

      Когда позвонил твой друг, я, конечно, был потрясен – точнее сказать, огорошен. Посидел у телефона, поглядел на него, а потом звякнул соседке М. и спросил, не хочет ли та арбуза. Я пару дней назад для одних тут посиделок купил арбуз, а съесть его мы так и не собрались, и остался я холостяком, у которого арбуза девать некуда.

      Соседка ответила, что от арбуза не откажется. Может, я его принесу через полчасика и поужинаю с ними – с ней и Т., они как раз там вдвоем?

      Я сказал – наверное, потому что звонил твой друг:

      – Я прямо сейчас принесу. – Наверное, просто хотелось немедленно кого-нибудь увидеть.

      – Ладно, – сказала соседка.

      – Скоро приду, – сказал я.

      Я открыл ледник, достал арбуз и пошел к соседке – это прямо по дороге, совсем недалеко. Я постучал в сетчатую дверь кухни. Соседка не открывала с минуту. Спустилась из спальни.

      – Вот арбуз, – сказал я и положил его на кухонную столешницу.

      – Да, – ответила соседка. Голос явно где-то вдалеке, а физическое присутствие сомнительно.

      Что-то я хотел ей в этом арбузе показать, и пришлось ей достать нож и резать арбуз. Не важно, что именно я хотел показать, – соседка потом все равно оставалась сомнительна, будто не здесь была на самом деле, не со мною в кухне.

      Я хотел немножко поговорить про звонок твоего друга, но тут от ее сомнений и растущего смущения сам засомневался и смутился.

      Наконец – по-моему, минуты две всего прошло, – она сказала, глядя в пол:

      – Я оставила Т. наверху, он там в постели ерзает.

      Т. – мужчина.

      Они занимались любовью, а мы с арбузом им помешали. Я тут же подумал: почему она подошла к телефону, если занималась любовью, а потом – почему не выдумала предлог, чтобы я сейчас не приходил? Ведь что угодно могла сказать, я бы зашел попозже, но она сказала – да, приходи.

      В общем, я извинился и вернулся домой.

      Потом я подумал, что история вышла ужасно смешная, захотел тебе позвонить и рассказать, что со мной приключилось, – ты бы с твоим чувством юмора поняла, как никто. Ты как раз такие истории и любишь, ты бы в ответ хрипло, музыкально расхохоталась и, смеясь, сказала бы, например: «Ой, нет!»

      Я сидел и смотрел на телефон, очень хотел тебе позвонить, но никак не мог, потому что после недавнего звонка твоего друга знал, что в четверг ты умерла.

      Я сходил поговорить об этом к приятельнице, оторвав ее от занятий любовью. Арбуз – просто забавный предлог поговорить о моем горе, как-то понять, что я никогда больше не смогу позвонить тебе и рассказать, как сейчас начудил, хотя, по сути, одна ты с твоим чувством юмора такое и оценишь.

      С любовью,

      Р.

      Никки Араи умерла от сердечного приступа в Сан-Франциско 8 июля 1982 года.

      Она страдала от рака, и ее сердце просто перестало биться.

      Ей было тридцать восемь лет.

      Я обязательно буду по ней скучать.

      Посреди тихого перекрестка в Гонолулу я увидел новенькую женскую туфлю. Коричневая туфля – мерцала, будто кожаный алмаз. Туфле незачем было вот так лежать – она не играла роль в труппе остаточных осколков автокатастрофы, и парад, по всей видимости, по перекрестку не ходил, так что история туфли навсегда пребудет загадкой.

      А я сказал – ну, конечно, нет, – что у туфли не было пары? Одна туфля, одинокая, чуть ли не призрачная. Почему, если видишь одну туфлю, сразу как-то неловко, если поблизости нет другой? Начинаешь искать. Где же другая туфля? Наверняка ведь где-то здесь.

      Это многообещающее начало я продолжу рассказом о странствии одного человека – таким географическим календарем свободного падения, которое началось будто бы много лет, а вообще-то несколько месяцев физического времени назад.

      В конце сентября я на две недели уехал из Монтаны в Сан-Франциско, а потом опять на Восток, читать лекцию в Баффало, Нью-Йорк, а потом еще на неделю в Канаду. Я вернулся в Сан-Франциско, проторчал там три недели, а затем истощение финансов погнало меня через залив в Беркли.

      Три недели я прожил в Беркли, а потом на несколько дней уехал на Аляску в Кетчикан, после чего полетел на одну ночь севернее, в Анкоридж. Наутро, очень рано, я

1

Перевод И. Анненского. – Здесь и далее в романе примеч. А. Грызуновой.