Растворяясь в ярком свете. Джессика Кусд Эттинг

она однажды вечером, когда я протиснулась мимо нее на кухню за вторым пакетом попкорна с сыром. Некоторые люди теряют аппетит перед лицом потрясений и ужасных новостей, но я не из их числа.

      Я бросила взгляд на веб-страничку с заголовком «Симптомы болезни Гентингтона» и схватила горсть разноцветных драже «M&M’s».

      – Ну уж нет, благодарю покорно.

      – Рано или поздно тебе все равно придется посмотреть правде в глаза, Эбби.

      – Уже смотрю.

      – Если ты что и смотришь, так только рождественские фильмы непрерывной чередой.

      – Они помогают мне свыкнуться с этой новостью. – И ведь почти не соврала, потому что один фильм был о влюбленных, которые познакомились в онкологическом отделении.

      Мне не требовались изыскания Брук, чтобы получить общее представление о том, что нас ждет, поскольку каждый день я узнавала подробности из обрывков ее разговоров с мамой. Болезнь Гентингтона, или БиГи, как ее теперь называет Брук, будто они уже стали лучшими друзьями, обычно проявляется в возрасте от 30 до 50 лет. Поначалу у человека начинают трястись руки – так сильно, что не может стакан удержать. Он вдруг забывает чье-то имя – или куда подевал ключи. В разговорах болтает всякий вздор, сам того не осознавая.

      И со временем становится только хуже.

      Скоро человек уже не в состоянии самостоятельно передвигаться, речь его становится невнятной, настроение меняется по многу раз на дню. Даже пищу нормально прожевать не получается без того, чтобы не подавиться. Наконец, он полностью утрачивает контроль над собой как человеческим существом и пребывает в таком состоянии до самой смерти.

      И он умрет, будьте уверены! Потому что лекарства от этой болезни не существует. Симптомы проявляют себя все острее и, в конце концов, приканчивают бедолагу.

      С вероятностью пятьдесят процентов я больна.

      Орел или решка, как говорится.

* * *

      – Шестой этаж, – объявила Брук, и мы вышли из лифта.

      Мы в сверкающем новеньком медицинском центре, примыкающем к университетской больнице. Мы направляемся на встречу с нашим консультантом по вопросам генетики, доктором Джереми Голдом. Похоже, это первый шаг на пути к тому, чтобы как-то выбраться из этой переделки. Доктор должен сообщить нам, поражены мы или нет этим треклятым геном.

      Двери открылись в просторный павильон, в котором еще не сняли рождественские гирлянды с огоньками. Странно, как это праздничные украшения, которые до Рождества кажутся красивыми и радостными, всего несколько дней спустя превращаются в печальные и подавляющие.

      Посмотрев на себя в зеркало в лифте, я смело могла бы сказать то же самое о нас троих.

      – Идем же, Эбби, – зовет мама, уже ушедшая вперед и теперь вынужденная остановиться, чтобы подождать меня. – Ты в порядке?

      Я киваю и догоняю ее, а она обнимает меня рукой за талию. Кажется, она меня в сотый раз за день об этом спрашивает. Однако ее не в чем винить. Ради нас она пытается храбриться, но раскисает, когда думает, что мы не видим. Я хотела заверить, что ей