Хааст Хаатааст. Максим Борисович Эрштейн

– и он выбежал за мальчишками, но их и след простыл. Тогда Хааст запрыгнул в машину и вырулил на дорогу. Проехав пару сотен метров в гору, он развернулся и помчался в обратном направлении, вниз, к деревне. Мальчишек нигде не было видно.

      «Спрятались где-то, черти», – подумал Хааст, и вдруг, боковым зрением, разглядел какое-то движение внизу на горном склоне. Покачивались еловые ветки, то тут, то там, все ниже от плато к деревне. Осыпающийся с них снег распылялся и парил еще некоторое время в воздухе белыми прозрачными облачками.

      – Вот так штука! – воскликнул Хааст. Ему рассказывали, что здесь нельзя было спуститься прямиком по склону в деревню, это было чрезвычайно опасно. Он оставил машину на обочине, и после недолгих поисков нашел место, где край плато плавно сливался с лесистым косогором. Спрыгнув вниз, он очутился в хвойном лесу и обнаружил некоторое подобие тропинки, по которой, по всей видимости, шли мальчишки.

      «Дело принимает занятный оборот», – с удовольствием подумал Хааст, и давно забытая энергия, наполнявшая его в таких случаях, отозвалась в мышцах ног. Глаза его стали видеть острее и весь он перешел в особое состояние, какое бывает с опытными охотниками и альпинистами, когда они оказываются на стезе своего промысла. Хааст двигался по мелкому ельнику умело и зряче, и мог бы бежать в нем бесшумно и заметать следы. Мальчишки, возможно, тоже так могли, но сейчас они явно не заботились о секретности, им и в голову не приходило, что кто-то станет их преследовать. Поэтому Хааст без труда обнаружил их след, и спускаясь по нему, вскоре увидел внизу их черные мелькающие спины. Деревья, между тем, редели и тропинка преобразовалась в подобие просеки. Спустя несколько минут Хааст разглядел невысокий бревенчатый сруб, наполовину закопанный в землю, и рядом хозяйственный сарай, сколоченный из пестреющих грузовыми штампами портовых досок.

      Мальчишки зашли в избу, а Хааст остался ждать неподалеку, выглядывая из-за большого валуна и соображая, как быть дальше. Скоро из избы вышел белобрысый парень лет восемнадцати, он наспех застегнул ватник, поднял со снега какие-то ветки и резко повернулся к открытой двери.

      – А ну, выходите, придурки, – злобно крикнул он. – Быстро, кому сказал?

      Мальчишки понуро вытащились наружу.

      – Куртки на землю! Скоты! – еще более яростно завопил белобрысый.

      – Никита, не надо. Мы завтра принесем деньги. Пожалуйста! – заскулили двое мальчишек, но старший молча скинул бушлат и, стиснув зубы, повернулся спиной к белобрысому.

      – Какой был уговор, а? Вы что же, голубчики, обманывать меня вздумали? Получайте теперь, по договору! – наставительно сказал Никита и нанес три хлестких удара ветками по спине старшего мальчика. Рубаха его окрасилась в кровь, но он не издал ни звука.

      Потом повернулся к своему палачу и твердо произнес:

      – Не трогай их. Мне лучше дай еще розог. Ошиблись – исправимся. Не будь сукой.

      Хааст сдерживался изо всех сил, чтобы не вылететь из своего укрытия и не наброситься