Умереть на рассвете. Евгений Шалашов

людей будет. А нэпман… Временная это мера. Ну, как только государство сильнее станет – отомрет он, нэпман, как класс отомрет. Понятно, воевал ты, кровь за Советскую власть проливал. Так не ты один. Закончилась война, работать надо. Потерпеть нужно, чуть-чуть. Иван Афиногенович, дольше терпели.

      – Дожить бы…

      – Ничего, доживем. Эх, деньжат бы немножко! Тогда и литейный завод можно запускать, судостроительный подремонтировать. А там, годик-другой, сами будем деньги зарабатывать. Глядишь, наш Череповец не хуже других губцентров станет!

      – А вы клад найдите, – усмехнулся Иван.

      – Клад, Афиногеныч, штука хорошая, – кивнул Курманов. – Я когда в госпитале лежал, книжки читал. Вот интересная попалась. Там про моряка одного рассказывалось – уже и не помню, не то Данзас, не то Дантес, кажется. Его в тюрьму безвинного посадили, а из соседней камеры старый аббат, игумен, по-нашему, дырку к нему проковырял, а потом парню про клад рассказал. Дантес этот в тюрьме двадцать лет просидел, потом сбежал. Только, – вздохнул Алексей, – половина листов у книги выдрана была. Не знаю, нашел он клад или нет. Надо бы поспрашивать кого-нибудь, не знают ли эту книгу.

      – Так ты жену спроси. Сам же говорил, что она у тебя училкой работает, – предложил Иван.

      – Н-ну, жену спрашивать вроде и неудобно, – замялся Алексей. – Я, как с делами разберусь, сам в библиотеку схожу. Мы недавно из помещичьих усадеб книги изымали.

      – Книжку про клад почитаешь, сразу поймешь, где клад найти!

      – Ну, пусть себе клад лежит, как лежал, – отмахнулся Курманов. – Есть у меня идея получше. Задумка, понимаешь ли, появилась, где деньги взять. У нас ведь губерния земледельческой считается. Денег в казне – с гулькин хрен. Придумал я ипподром открыть.

      – Ипподром? А это что такое? – спросил Иван, вспоминая, что где-то он такое слово слышал, но где – не мог вспомнить.

      – Ну, это когда лошади наперегонки бегают… – попытался объяснить Курманов.

      – А, лошадиные бега, скачки, то есть, – понимающе кивнул Николаев. – Помнится, когда в Гатчине стояли, поручик Шамин деньги казенные на скачках просадил, не на ту лошадь поставил. Пошел, застрелился с горя. Хочешь, чтобы нэпманы на лошадей деньги ставили, а доходы в губернскую казну?

      – Сразу видно – бывалый ты человек, догадался! – удовлетворенно воскликнул Курманов. – Но, – поднял он вверх указательный палец, – дело не только в доходах! Жеребцы, которые на скачках побеждать будут, это же лучшие производители. У нас после Гражданской лошадей осталось вполовину того, что при царе было. Зачем кобыл под кого попало подставлять? Так, глядишь, годика за два, за три, мы все конское поголовье восстановим.

      – Ну, Алексей! – с восхищением покачал головой Иван. – Мужики сами будут за хорошего жеребца приплачивать. Только … – с сомнением покачал он головой. – Для скачек-то вроде дорожки особые нужны, трибуны сколачивать. Опять-таки, деньги нужны, лес.

      – Так ведь не все сразу. Мы зимы дождемся,