Волны идут. Полина Полежаева

двери стала единственным источником света. Смутный силуэт коридора вел вглубь дома. Прислушиваясь к каждому своему шагу, Глеб двинулся вперед, касаясь кончиками пальцев будто слегка влажной штукатурки. За поворотом коридора вдруг стало светлее – несколько крохотных слуховых окон в потолке горели голубизной неба прямо у него над головой. Это показалось Глебу странным, ведь снаружи он видел, что у здания был второй этаж. Но сейчас его внимание привлекло другое. Прямо посередине коридор был завален грудой хлама: коробками, тряпьем, деревянными обломками, гнутыми кусками металла и даже ветками с редкими и скрученными листочками. Глеб замер перед этой странной баррикадой, раздумывая, не повернуть ли назад. В конце концов, он вломился в чей-то дом. Однако, жажда давала о себе знать и требовала идти дальше, чтобы найти кухню или ванную. Возможно, водопровод все еще работал.

      Перед баррикадой Глеб заметил дверь и отправился дальше. Он снова погрузился во тьму – окна в остальном доме были заколочены, неподвижно стоял спертый влажный воздух. Когда Глеб касался стен, по ним сбегали холодные капли. Он двигался на ощупь, находил все новые и новые двери, порой натыкался на что-то во мраке и уже не помнил, сколько комнат миновал, содрогаясь от каждого скрипа. Он остановился, ухватился за выступ стены. Казалось, стоит опустить руки, сделать еще хоть один шаг, и он исчезнет, потеряется навсегда. Пот катился по лицу, словно капли, бегущие по стенам. Глаза шарили по непроглядной темноте нескончаемого дома, а дыхание сотрясало хрипом грудь. «Не входи в пустые дома», – вспыхнула в его памяти свежая надпись на ржавом указателе.

      – Не входи, не входи, – прошептал Глеб. Откуда он пришел? И зачем забрел так далеко? Зачем он вообще зашел сюда, идиот?! Глеб развернулся и все-таки заставил себя сделать пару шагов. Потом еще несколько, еще и еще… Где-то в темноте скрывался выход в предыдущую комнату… Что-то грянулось об пол, сбитое им по пути. Ботинки вдруг зачавкали по чему-то вязкому, а руки уткнулись в сплошную стену.

      – Нет, нет, нет, – простонал Глеб, зашелестел пальцами по штукатурке, наткнулся на разбухшее от влаги дерево, всем телом толкнул плотно засевшую дверь и ввалился в комнату. Дыхание перехватило, горло сковал спазм – он узнал этот смрад, едва уловимо донесшийся до него еще в прихожей. Сладковатый привкус гнили. Глеб чувствовал его даже на губах. Как и в Королевской Академии.

      Здесь было светло, два мутных окна давали достаточно света, чтобы разглядеть окружавший Глеба кошмар. Под его ногами чавкала вода, покрытая тонкой переливающейся пленкой, а в воде горами, осыпающимися липкими грудами лежала рыба. На бледном свету блестели десятки, даже сотни острых почерневших плавников, замыленных мертвых глаз и обмякших тел – от крохотных мальков до метровых туш. А над всем этим гниющим месивом поднимался назойливый, пронзительный шум тысяч сетчатых крыльев мух, опьяненных смрадом падали.

      Глеб кинулся назад. Он снова и снова миновал комнаты, бился в закрытые двери, содрогался от чего-то влажного, то и