Волны идут. Полина Полежаева

пожала плечами старуха. – Хочешь осмотреть побережье? Так ступай, справа на склоне начинается хорошая тропка. По ней можешь спуститься на пляж. Но только уплыть с острова у тебя не получится.

      – С чего бы это? – хмыкнул Глеб, отходя в сторону и уже высматривая тропу.

      – Волны не пустят.

      – Чего?

      – Волны идут, и они тебя не выпустят.

      – Ну, это мы еще посмотрим, – Глеб вернулся к старухе. – Вы меня, бабуль, конечно, извините… Но мне надоело весь день выслушивать этот бред. От каждого, кого я встречаю! Поэтому, пожалуйста, оставьте меня в покое, я сам как-нибудь справлюсь.

      – Конечно, милок, тебя никто не будет останавливать, – сказала старуха, закряхтела и поднялась на ноги. Она оказалась просто крошечной – худой, скрюченной, ростом почти что с ребенка. Старушка с шумом потянула морской воздух и вздохнула:

      – Нравится мне это место. С этой лавочки каждый раз открывается прекрасный вид. Хотя, порой ее оказывается трудно найти, – она отвернулась и заковыляла к дороге, по которой Глеб поднялся на холм. – Когда надумаешь вернуться к нам, имей в виду, что я часто здесь бываю.

      – Не «когда», а «если», – пробурчал Глеб, наблюдая, как сгорбленная фигура скрывается за гребнем холма. Для него осталось загадкой, как такая тщедушная старушка преодолеет крутой спуск, который с трудом осилил мужчина. Впрочем, он не стал это проверять и направился к обнаруженной тропке, что действительно спускалась по склону к виднеющейся далеко внизу полоске пляжа.

      Спуск оказался куда сложнее, чем сначала подумалось Глебу. Пару раз он оступался и с пугающей скоростью ехал вниз, цепляясь руками за низкий кустарник. К счастью, скоро под его ногами зашуршала почти невидимая в темноте трава – он вышел на пологий участок склона, к которому прилегала отвесная скала песчаника. Стемнело. Спускаться дальше становилось опасно – Глеб двигался почти наощупь, придерживаясь рукой за склон, крошащийся от единого прикосновения пальцев. И тут рука его скользнула в углубление – Глеб остановился, присел и, вглядываясь во мрак, прошел ладонями по краям неглубокой ниши в склоне. Ее потолок и стены были сплошь увиты корнями сосен. Недолго думая, Глеб выгреб мелкие ветки, листья и камни с пола ниши, залез внутрь и опустил измотанное тело на мягкий песчаный ковер.

      Усталость, темнота и гулкая колыбельная прибоя сделали свое дело. Уже засыпая, Глеб поймал себя на сонной и неповоротливой мысли: а ведь старуха говорила с ним по-русски.

      Проснулся Глеб рано – это было ясно и без часов. Сырой утренний сумрак поднимался по склону и забирался в нишу, где продрогший Глеб устроился на ночлег. Солнце вставало где-то за холмом и бросало лучи лишь на яркую лазурную полосу моря вдалеке. Глеб, подрагивая и растирая холодные руки, выбрался на склон, проверил содержимое сумки, что он получил от Лоры, и не смог отказать себе в скромном завтраке. Когда он, наконец, продолжил спуск, солнце уже коснулось отмели за пляжем. И вот излишняя самоуверенность легонько подтолкнула