Маятник Судьбы. Денис Чекалов

знал, что вам это нравится, – заметил поэт, указывая на «Радость ангела».

      Специфический запах последней становился все отчетливей.

      – Мне – нет, – поспешно пояснил я.

      На всякий случай, чтобы отмести возможные подозрения, я еще и показал рукой – столик передо мной пустует.

      – Ну и отлично. Я рад, что наконец-то смогу отблагодарить вас за свое спасение.

      Чис-Гирей развел руками так широко, что непременно задел бы других посетителей, сиди кто-нибудь за соседними столиками.

      – Я – поэт, таково мое призвание.

      Слово «поэт» он произнес так, как его всегда произносят адепты этого высокого занятия, и никогда – нормальные люди. Он просмаковал буквы «о» и «э», широко раскрывая уста и раздувая щеки, словно были то не буквы, а огромный леденец, который он с превеликим трудом засовывал себе в рот.

      – Но сейчас я не могу подобрать слов, чтобы выразить свою благодарность. Наверное, и никто бы не смог.

      С этими словами он немного наклонился и по-панибратски осклабился, что еще сильнее подорвало его образ в моих глазах.

      Франсуаз бывает бойка на язык, но Марат выбил ее из колеи, и она машинально взялась за ложку.

      – Я не представился вам, но не сочтите это невежливостью.

      Поэт рассыпался в любезностях, как свежее ореховое тесто.

      Девушка отдернула руку, словно обжегшись, и на всякий случай подальше отодвинула от себя тарелку.

      – Мне показалось, первым делом я должен выразить свою признательность, – пояснил Марат.

      Между строк прозвучало: для такого знаменитого человека нет никакой необходимости представляться. Возможно, поэт сам это понял, поэтому поспешил добавить:

      – К тому же, можно считать, что сэр Чартуотер уже заочно нас познакомил.

      Он назвал наши имена, и даже умудрился нас не перепутать.

      – Не нужно особых благодарностей, – сказал я. – Я совершил то, что сделал бы на моем месте любой другой эльф.

      Улыбка Чис-Гирея стала намного шире. Мне стало ясно, что он неправильно понял мои слова, приняв их за простое проявление скромности.

      – Мы, эльфы, верим в гармонию мироздания. Все наше общество основано на этом убеждении. В том числе, это означает, что любое добрый поступок должен быть вознагражден.

      – Это совершенно справедливо! – голос поэта прогремел, как гром среди ясного неба – или, если вам не по душе напыщенные сравнения, как шум спущенного унитаза. – Нет награды ценнее, чем доброе имя и счастье, которое ты видишь в глазах людей!

      Не знаю, была ли это строчка из его прежних стихотворений, или же Чис-Гирей сочинил ее прямо на ходу.

      – Возможно, – согласился я. – Но мы поступаем иначе. Когда эльф совершает добрый поступок, Высокий Совет выплачивает ему денежную премию. Ее сумма зависит от риска, физических затрат и других условий.

      Нижняя челюсть Чис-Гирея опустилась. Я не хочу сказать, что он в изумлении раззявил рот – поэтам такое не пристало, однако я мог отчетливо рассмотреть его зубы.

      Не