Глубина (сборник). Сергей Лукьяненко

дни я потрясающий тугодум.

      – Да. Не похоже на меня?

      – Похоже. Но я думал, ты просто подобрала их со вкусом.

      – Ну и мужики пошли. – Вика наконец встает. На ней белое льняное платье до колен, босоножки, серебряный кулон на цепочке. – Это комплимент при первом свидании?

      – При втором, – пытаюсь я отшутиться.

      – Нет, при первом. Утром – это была работа.

      – Тогда начинаю говорить комплименты, – бормочу я. – Ты умная, красивая, талантливая…

      – Добавь – пунктуальная. – Вика стягивает волосы белой ленточкой.

      – Нет, лучше добавлю – щедрая. Продавать такие картины – подвиг.

      – Ерунда, – легко отмахивается Вика. – Я продаю реальные оригиналы. А эти – остаются у меня. Они лучше.

      Вика не замечает, какую промашку допустила. Я этому безумно рад. Торопливо говорю:

      – Чем лучше?

      – Они звучат.

      Так вот в чем дело. Мне не послышался шум ветра и плеск воды из картин.

      – Рождается новое искусство, – говорю я.

      – Давным-давно родилось. И не одно. Просто нам пока непонятно, что это искусство. Когда пещерный человек рисовал на стенах оленей, это тоже не сразу признали творчеством.

      – Если так, то весь Диптаун – произведение искусства.

      – Конечно. Не весь, но местами – несомненно. Иди сюда.

      Вика бесцеремонно хватает меня за руку, подтаскивает к окну.

      – Смотри!

      Вот оно что. Вика рисовала с натуры… только существуют ли в реальности такие горы?

      Центральный пик – наверняка нет. В нем километров десять высоты, он вырывается из горной цепи, словно гордый бунтарь. Облака кружат вокруг вершины, бессильные накрыть пик своей шапкой. Гора, словно слоями нарезана – темная зелень лесов, салатная полоска альпийских лугов, снежное кольцо и серый, мертвый гранит вершины.

      Между нашей хижиной, а она тоже стоит на порядочной высоте, и пиком-гигантом раскинулось озеро. Не очень большое, но идеально круглое, я сказал бы – нарисованное, не будь оно таким живым. Вода темно-синяя, тяжелая, на грани льда.

      Я молчу.

      – Не боишься, что это фирменный антураж для привередливых клиентов? – спрашивает Вика.

      – Еще чего. Обойдутся.

      Мы смотрим на горы.

      – Долго рисовала? – тихонько спрашиваю я.

      – Два года, – беспечно говорит Вика.

      Киваю. На это можно потратить и больше. Это не штампованные заоконные красивости, продающиеся на каждом углу. Мне кажется, что, если я возьму даже очень сильный бинокль, домысливать ничего не придется. Картина сделана полностью – во весь объем.

      – Очень хочу туда спуститься, – говорит Вика, глядя на озеро.

      Молча киваю, соглашаясь.

      – Страшно. Дорога очень сложная, – вздыхает Вика. – Если привязать веревку к окну, то на вон ту тропинку можно выбраться запросто. Но по северному склону полгода как прошел оползень. Тропинку наверняка завалило.

      Я поворачиваюсь к ней, смотрю в глаза.

      Нет, она не врет и не смеется.

      – Ты