Черная химера. Наталья Хабибулина

по болезням. Я пишу кандидатскую диссертацию на тему…

      – Алексей Алексеевич, – поморщился подполковник, – увольте вы нас от ваших научных изысканий, давайте по делу!

      – Так я же и хотел объяснить, какая категория больных интересует меня, а какие…

      – … достаются Хижину, – закончил с сарказмом Дубовик и переглянулся с Калошиным, тот усмехнулся.

      Флярковкий заметно стушевался под едко-насмешливым взглядом офицера, но попытался восстановить свое реноме, которое, впрочем, пока оставалось под вопросом.

      – Простите, но я стараюсь не для себя, мои, как вы их назвали, «изыскания» все-таки имеют пользу для больных людей! Я ради них здесь и нахожусь!

      – Должен вас прервать – вы опять садитесь на своего конька, меня, как вижу, не слышите! Черт с вами! – Дубовик был уже откровенно груб. – Вам знакома Юлия Усладова? Только «да» или «нет»! Остальные ответы не принимаются!

      – Нет… То есть, да!

      – Не понял? – Дубовик с интересом посмотрел на доктора. – Ну-ка, ну-ка!..

      – Я эту фамилию слышал! – Флярковский оживился, как бы почувствовав разрядку обстановки. – Сначала мне позвонили и попросили, нет, даже потребовали принять больную с такой фамилией, но у меня… – он опять споткнулся, боясь навлечь на себя гнев, – … это не моя больная. Я посоветовал обратиться к Хижину, он меня в свою очередь спросил, можно ли ему принять эту женщину, я был абсолютно не против.

      – А как вы определили, что она вообще больная? – задал вопрос Калошин.

      – Ну, звонивший заявил, что необходимо госпитализировать больную женщину. Я подумал, что не станет же он просить об этом, если она здорова?

      – Резонно, – усмехнулся Дубовик, Флярковский в очередной раз смутился:

      – Но он назвал мне несколько симптомов, правда, они были такие… расплывчатые… Я решил, пусть её примет Хижин, ну, а уж потом… если что… – он пожал плечами, стыдливо опустив глаза, потом вдруг встрепенулся: – Что-то не так с этой женщиной? – и заметно испугался.

      – Похоже, что с ней все не так… – нехорошо прищурившись, посмотрел Дубовик на доктора. – И очень плохо!

      – А что, что не так-то?! С ней что-то случилось? Что делать?! – испуг доктора готов был перерасти в истерику.

      – Сушить сухари, – едко буркнул Калошин, а Дубовик добавил:

      – Придется прервать ваши труды, на какую тему?

      – «Рефлексы…» – от волнения Флярковский не мог вымолвить ни слова, только вскочил со стула.

      Дубовик положил руку на плечо доктора, заставляя сесть:

      – Успокойтесь, пишите дальше свои «рефлексы…», а пока ответьте ещё на несколько вопросов. Вам знакома Кривец Любовь Архиповна?

      – Она работала здесь старшей медсестрой, и, насколько мне известно, пропала. – Доктор постепенно приходил в себя, обретая уверенность. – Хотя я не понимаю до конца значения этого слова, применительно ко взрослому человеку. Любой индивидуум, заключенный в физическом теле, обладает способностью оставлять следы. И не только материального