Черная химера. Наталья Хабибулина

так как, по его собственному выражению, на имена и фамилии внимания не обращал. Они ему ни о чем не говорят.

      – С кем вы непосредственно контактировали в клинике?

      – Только с покойным Шаргиным. И только на моей территории. Он сам приезжал по делам.

      При упоминании имени Кривец он грустно улыбнулся:

      – Знаете, до сей поры не могу понять, как такая женщина могла вдруг исчезнуть? Вообще, для нас для всех это было шоком. Она была прекрасным специалистом в этой области медицины, помогала Шаргину. Тот всегда восторженно о ней отзывался.

      – Но вы же сказали, что ни с кем не были знакомы?

      – Я подчеркиваю: о ней много говорил Шаргин.

      – В связи с чем? Согласитесь, это немного странно, что доктор, приезжая к вам по делам, так много говорит о своей медсестре, а её исчезновение вызывает шок у человека, не знающего её.

      – Да, я немного слукавил. Я бывал в клинике, но, исключительно, по личным делам. Моя жена страдала тяжелой формой невроза. И мне пришлось инкогнито привозить её к Шаргину. Должен сказать, что он с блеском справился с жениным недугом. Скажу сразу, я и сам окончил курс по психиатрии, но… – он замолчал, пытаясь найти правильные слова: – лечить близкого человека крайне сложно. Тем более, что моя жена в тот момент страдала некоторым образом от моего… ну, не очень чистоплотного мужского поведения, и меня, как доктора, не воспринимала.

      Узнав об убийстве Оксаны Ильченко, он болезненно поморщился:

      – Я видел эту девушку не однажды. Красивая! А за что же её так? – Калошину этот вопрос показался отдающим фальшью, и, видимо, невольный испытующий взгляд на Лыкова заставил того признаться: – Да, я честно сказать, всегда думал, что она плохо кончит. Резва была чрезмерно.

      – И в чем это выражалось?

      – В отношении к мужчинам. Были у неё и женатые, насколько это явствовало из разносимых по городу слухов.

      – Но ведь вы живете в райцентре, откуда же черпали эти сведения?

      Лыков, немного помявшись, посмотрел прямо в лицо Калошину:

      – Майор, я вижу, что вы порядочный человек, и мои слова не обратите мне во вред. Хоть это и не касается вашего дела, но скажу, чтобы потом не возникало ненужных вопросов: у меня здесь живет любимая женщина, а я человек женатый, и, в силу понятных причин, разводиться не собираюсь. Фамилию своей любовницы могу назвать безо всяких условий, если это вдруг вам понадобится.

      – А что, Оксана тоже принимала участие в лечении вашей жены?

      – Да нет, там была только Кривец. Мы старались привлекать к этому, как можно меньше людей. Условия в клинике для этого прекрасные, как вы, наверное, успели заметить. Отдельный въезд позволяет хранить все в тайне.

      – Но вы сказали, что видели девушку не однажды?

      – А-а, вот вы о чем! Она была соседкой моей… пассии. У неё мы неоднократно и встречались.

      Калошин вполне оценил честное признание Лыкова о том, что у него есть женщина. И это ему импонировало, хотя он не очень жаловал номенклатурщиков и