Карагач. Запах цветущего кедра. Сергей Алексеев

двое, муж с женой. Похожи на кержаков, может, погорельцы. И женщина ее увела. Пока я с Галицыным разговаривал… Записку вот оставила.

      И подал листок Гохману. Тот несколько раз прочитал, изучил бумажку, на просвет глянул.

      – Ты уверен, ее рука? Она писала?

      Стас вспомнил, что и почерка Лизы не знает, никогда не видел. С этой сотовой связью и электронной почтой писать-то можно разучиться…

      – Листок из ее блокнота. – сказал он.

      – Значит, добровольно ушла? А если насильно увели? А записку продиктовали?

      – Вряд ли. Заманили и обманули – поверить можно.

      – Может, они сговорились с Дворецким? – предположил участковый и потряс головой. – Нет, это уже шиза какая-то…

      – Христю трясти надо, если поймали. Он знает куда увели.

      – Ты искать пробовал?

      – Сначала, в горячах… Читай, она просит не ходить за ней!

      – Говоришь, женщина увела?… А где мужик?

      Рассохин огляделся.

      – Со мной был и недавно ушел. Ментов за версту чует.

      – Связал бы!

      – Он вроде заложника остался…

      – А если журналистка не вернется? Тут хоть было, с кого спросить!…

      – Он молчун, не спросишь. Как немой, только кивает…

      – Ничего, у нас бы разговорчивый стал. – пригрозил Гохман. – Мы бы его, как в гестапо… Что же происходит, Станислав Иванович? У тебя из-под носа уводят… журналистку? Уводят неизвестно куда… А ты мужика этого отпускаешь и сидишь на берегу? Что-то я тебя не понимаю. При всем моем уважении… Ты опытный, зрелый человек. К тому же, нечто подобное в твоей жизни случалось… Теперь опять похитили?…

      – Лиза ушла, когда я разговаривал с Галицыным! – возмутился Стас, услышав в словах участкового некую подозрительность. – Она бы и на моих глазах могла уйти!… Потому что своенравная, как ее мамаша! Христофор знает, куда увели!

      Участковый это будто бы принял к сведению, но подозрений в голосе не снял и своего ментовского возра не погасил.

      – Ну, а полковник где?

      – В лагере, у амазонок…

      Тот посмотрел на другой берег.

      – Тоже сам остался? Просто беда с этими … добровольцами!

      Рассохин молча достал расписку Галицына. Гохман превратился в немца, или оконченного криминалиста. Изучил текст, бумажку и даже почерка сличил с запиской Лизы!

      И это возмутило Стаса окончательно, нервы сдали.

      – Ты что хочешь сказать? – прорычал он. – Ты на что намекаешь?!

      – Да не волнуйся так, Станислав Иванович! – будто бы добродушно воскликнул сын пленного фашиста. – Там Кошкин с профессором достали, здесь ты… Какие вы нервные, господа ученые! И что же делать станем?

      – Я буду ждать! Почему-то верю им.

      – Кому – им? Кто заманил твою… журналистку? И увел?

      – Я молчунам верю. То есть погорельцам.

      – Ого! – ухмыльнулся Гохман. – С каких это пор?

      – Они меня спасли, от смерти.

      – И Христофору этому веришь? А он из молчунов, только говорливый. Знаешь, он ведь подтвердил, что ты застрелил отроковицу. Которую они прежде у тебя украли.

      – Все