Дива. Сергей Алексеев

обсуждать это не стал, и стекла его очков перестали поблескивать.

      – Смотри, не проколись на деталях. И помни о сроках. Король приедет в течении недели.

      Хотел уже уйти, и унести коробку с собой, но у дверей словно вспомнил о ней, хотя все время не выпускал из рук. И как-то сразу угас высокопоставленный начальственный голос.

      – Еще будет личная просьба. Найди там ферму Дракони и купи упаковку сливочного масла. Только не фасованного, большим куском.

      – Не проблема. – осторожно сказал Зарубин, чуя, что дело тут не в масле.

      Но Фефелов, словно забыл, что угрожал увольнением, пустился в восторженный, если не сказать, восхищенный рассказ, как местный мужик, дважды Герой соцтруда и бывший председатель колхоза наладил выпуск не просто известного вологодского масла, а создал особенный продукт. Да такой, что местный губернатор добыл ему современное маслодельное оборудование и договорился о поставках его в подмосковный совхоз Непецино, откуда оно уже под другой маркой попадало в кремлевский общепит. Будто съешь утром бутерброд, душа на целый день смазывается и не скрипит. Но у этой байки про масло оказался неожиданный конец: сам дважды Герой Драконя надорвался на работе еще в колхозные времена, получив два инфаркта, и скоропостижно скончался в прошлом году от третьего. Но вдова дело знает, хозяйство процветает, и сама она – цветущая женщина, но перья можно не распускать, ощиплет, ибо по характеру еще круче принцессы. И вот ей-то как раз и следует передать подарок, так, ничего не значащий презент, знак уважения.

      Рассказал все это, и вдруг отягощенный лирическим отступлением, вернулся к столу, сел, как обыкновенный посетитель и снял очки.

      – Принцесс живьем ты не видел. – начал он совсем необычно. – И таких женщин не встречал…

      – Таких это каких?

      У шефа был явный литературный талант, образы рождались мгновенно и всегда оригинальные – Зарубин так не умел.

      – Как парное молоко…

      – Как парное мне не нравится. – признался он, понимая слова шефа как намек на его образование, полученное в Молочном институте. – Люблю, чтоб были охлажденные…

      – Охлажденные, это как? Сдержанные, что ли? Фригидные?

      Зарубин не хотел говорить с шефом о личном, выразился скупо:

      – Парное скисает быстро.

      Фефелов попытался уловить скрытый смысл – не уловил.

      – Потому и холостяк. – философски заключил он и встряхнулся, явно пожалев о сиюминутной слабости. – В сорок лет это означает крайнюю степень эгоизма. Охлажденные ему нравятся… Может, сам простуженный?

      – Да мне просто не везет на этой охоте…

      – Давно хочу спросить, что у тебя с носом? – как-то скучно спросил шеф, явно желая перевести тему разговора. – В аварию попадал?

      – Боксом занимался…

      – Да ну? И что, сломали на ринге?

      – В ранней юности еще. Потом погоняло дали – Ломоносов…

      Фефелов слушать про бокс не захотел, положил коробку на стол и сказал обыденно:

      – В