Другие миры (сборник). Рэй Брэдбери

табурет и отправила в пасть полную ложку. Тушенина была горячая – дичина, капуста, морковка провели в котле так долго, что разваливались прямо на языке. Слеза скатилась с носа прямо в тарелку, добавочно присолив снедь. Надеюсь, никто не заметил, как свирепый вышибала ревет над едой.

      После обеда большинство публики расползлось обратно на поля да в лавки. Я так и приклеилась к табуретке. Теперь, не рискуя уже помереть от голода, я готовилась помереть от стыда. Лощинник? Ну ты, Искра, даешь!

      Когда солнце повернуло на закат, Маслобоевы дочки зажгли лампы; жир в них дымил и горчил. Трактир между тем заполнялся. Все столы сплошняком заняты, все стулья, даже галерея забита не хуже нижней залы.

      Лощинник, Лощинник, шептались все под сурдинку.

      Впору почувствовать себя червяком в гнезде, полном голодных птенцов.

      Широкоплечая мадам подвалила ко мне и уперла кулаки в не менее обширные бедра.

      – Лощинник, говоришь? – осведомилась она. – А докажи!

      Доказать? Как, интересно? В трактире темно, трюк с солнцем уже не провернешь. Дома, когда малышня выглядела особенно злокозненно, я, бывало, делала грозный вид и орала на них: «Я знаю, чем вы там заняты!» – даже если ничего на самом деле не знала. Зато они пугались и прекращали свои проделки.

      Так что я наклонилась к ней и прошептала значительно, но притом как бы небрежно:

      – Я знаю, что ты сделала!

      И пальцем в нее ткнула. Для острастки.

      Сударыня зарделась, глаза потупила и спешно ретировалась. Я выдохнула.

      Народ ел. Еще он пел под свирельку. Еще – плясал, пил, горлопанил и толкался. Вот уже и кулаком кому-то прилетело.

      – А ну, прекратили! – гаркнула я, взобравшись на свою табуретку.

      Дебоширы притихли. Покамест. И надолго меня, интересно, хватит?

      – Искра, побеседуй-ка, сделай милость, с господином Хрюком! – воззвал Маслобой из-за стойки. – Господин Хрюк изволил столоваться цельный месяц в долг.

      Означенный господин оказался раза в два меня выше и в четыре – шире. К тому же в проклепанном кожаном доспехе и с нелепо громадным боевым молотом. Он восседал у стойки, нависая над миской, и пожирал куски тушенины, помогая себе острым костяным ножом. Подливу он хлебал прямо через край, обильно поливая бороду. Борода, впрочем, была так грязна, что от мытья в бульоне могла стать только чище.

      – Господин Хрюк, – сказала я самым что ни на есть ледяным тоном. – Немедленно заплатите господину Маслобою.

      Хрюк вытер рукавом рот, сурово посмотрел на меня и произнес только одно слово:

      – Нет.

      Я схватилась за живот. Кажется, под доспехом у меня ничего не было: пустое место и чуть подальше – сразу косточки хребта. Тем не менее я решила еще раз применить указательный палец.

      – Что? – спросил господин Хрюк, неодобрительно глядя на него.

      – Плати давай! – сказала я и пальца не убрала.

      – А то что? – так же лаконично поинтересовался он.

      Я понятия не имела, «а то что», слишком засмотрелась на его гриву. Длинную, черную, восхитительно