Далеко, далеко на озере Чад…. Николай Гумилев

я навсегда,

      Чтоб блюсти иную паству

      И иные невода.

      Лучше ль рыбы или овцы

      Человеческой души?

      Вы, небесные торговцы,

      He считайте барыши.

      Ведь не домик в Галилее

      Вам награда за труды, —

      Светлый рай, что розовее

      Самой розовой звезды.

      Солнце близится к притину,

      Слышно веянье конца,

      Ho отрадно будет Сыну

      B Доме Нежного Отца».

      He томит, не мучит выбор,

      Что пленительней чудес?!

      И идут пастух и рыбарь

      За искателем небес.

      «Рощи пальм и заросли алоэ…»

      Рощи пальм и заросли алоэ,

      Серебристо-матовый ручей,

      Небо бесконечно голубое,

      Небо, золотое от лучей.

      И чего еще ты хочешь, сердце?

      Разве счастье сказка или ложь?

      Для чего ж соблазнам иноверца

      Ты себя покорно отдаешь?

      Разве снова хочешь ты отравы,

      Хочешь биться в огненном бреду,

      Разве ты не властно жить, как травы

      B этом упоительном саду?

      Я вежлив с жизнью современною,

      Ho между нами есть преграда,

      Все, что смешит ее, надменную, —

      Моя единая отрада.

      Победа, слава, подвиг – бледные

      Слова, затерянные ныне,

      Гремят в душе, как громы медные,

      Как голос Господа в пустыне.

      Всегда ненужно и непрошено

      B мой дом спокойствие входило;

      Я клялся быть стрелою, брошенной

      Рукой Немврода иль Ахилла.

      Ho нет, я не герой трагический,

      Я ироничнее и суше.

      Я злюсь, как идол металлический

      Среди фарфоровых игрушек.

      Он помнит головы курчавые,

      Склоненные к его подножью,

      Жрецов молитвы величавые,

      Грозу в лесах, объятых дрожью.

      И видит, горестно-смеющийся,

      Всегда недвижные качели,

      Где даме с грудью выдающейся

      Пастух играет на свирели.

1913

      Сонет («Я, верно, болен: на сердце туман…»)

      Я, верно, болен: на се́рдце туман,

      Мне скучно все, и люди, и рассказы,

      Мне снятся королевские алмазы

      И весь в крови широкий ятаган.

      Мне чудится (и это не обман):

      Мой предок был татарин косоглазый,

      Свирепый гунн… я веяньем заразы,

      Через века дошедшей, обуян.

      Молчу, томлюсь, и отступают стены —

      Вот океан, весь в клочьях белой пены,

      Закатным солнцем залитый гранит

      И город с голубыми куполами,

      C цветущими жасминными садами,

      Мы дрались там… Ax да! я был убит.

      Деревья

      Я знаю, что деревьям, а не нам,

      Дано величье совершенной жизни.

      Ha ласковой земле, сестре звездам,

      Мы – на чужбине, а они – в отчизне.

      Глубокой осенью в полях пустых

      Закаты медно-красные, восходы

      Янтарные окраске учат их —

      Свободные зеленые