Чужестранка. Диана Гэблдон

не такой уж неприметный, как видите. Сомневаюсь, что в замке есть осведомители, но в окрестностях, без сомнения, найдутся люди, которые не прочь заработать копеечку, сообщив англичанам, где я скрываюсь, если узнают, кто я такой. – Он улыбнулся мне. – Вы догадались, что я вовсе не Мактавиш?

      – А лэрд об этом знает?

      – Что я вне закона? Да, Колум знает. Многие люди в горной Шотландии, похоже, знают об этом. Происшествие в Форт-Уильяме вызвало много шума, а новости разносятся быстро. Однако они не знают, что Джейми Мактавиш и есть тот самый человек. Остается надеяться, что на меня не наткнется кто-то из тех людей, которые встречались со мной, когда я жил под своим настоящим именем.

      Волосы его все еще торчали в беспорядке. Мне вдруг захотелось пригладить их, но я сдержалась.

      – Почему вы так коротко стрижете волосы? – неожиданно для себя спросила я и покраснела. – Простите, это совсем меня не касается, просто я заметила, что другие мужчины здесь носят длинные…

      Он провел рукой по голове и ненадолго задумался.

      – У меня они тоже были длинные, как положено. Теперь они короткие, потому что монахи выбрили мне затылок и надо подождать несколько месяцев, пока волосы отрастут.

      Он наклонил голову на грудь и предложил посмотреть на его затылок:

      – Видите?

      Раздвинув густые волосы, я увидела слегка выпуклый рубец от недавней раны длиной примерно в шесть дюймов и аккуратно провела по нему пальцем. Рану лечили и при этом накладывали швы; тот, кто этим занимался, знал свое дело, – судя по форме, края свежей раны расходились широко, и кровотечение было обильным.

      – У вас бывают головные боли? – спросила я по профессиональной привычке.

      Джейми выпрямился, снова поправил растрепавшиеся волосы. Кивнул.

      – Иногда, но теперь уже не такие сильные. Месяц или даже больше после того, как это случилось, я не мог видеть, и меня мучили дикие боли. Когда ко мне вернулось зрение, головные боли начали ослабевать.

      Он несколько раз моргнул, как бы проверяя, хорошо ли видит.

      – В глазах иногда будто туман, – объяснил он, – если сильно устану. Предметы расплываются по периферии.

      – Как вы еще живы остались! – сказала я. – У вас, должно быть, очень крепкий череп.

      – Что есть, то есть. Широкая кость, как утверждает моя сестра.

      Мы оба рассмеялись.

      – Как это случилось?

      Он нахмурился, и на лице появилось выражение неуверенности.

      – Хороший вопрос, – медленно проговорил он. – Я ничего не помню. Мы были вместе с ребятами из Лох-Лаггана у перевала Корриайэрек. Помню, я начал подниматься вверх по холму через чащу, помню, как укололся шипом падуба и подумал, что капли крови напоминают красные ягоды. Следующее мое воспоминание относится уже к монастырю Святой Анны во Франции, где я очнулся. В аббатстве Святой Анны де Бопре голова у меня гудела, словно колокол, и кто-то – видеть я не мог – подал мне холодной воды.

      Он потер рукой затылок – как будто рана еще беспокоила его.

      – Иногда