Кавказ. Выпуск XIII. В плену у горцев. Сборник

ауле было два солдата пленных, и все мы виделись друг с другом. Часто Ака, чтоб показать народу, что мне у них жить хорошо, брал с собой к мечети, куда они по вечерам собираются беседовать, просил быть веселей, посылали тотчас за солдатами, втроем мы разговаривали, прочие слушали. Солдаты просили меня писать письмо к своим, но я отговаривал.

      – Если они не захотят отдать нас, то не отвезут и письма, а, замечая нашу тоску, будут больше присматривать за нами. Будешь пока жить, – говорил я.

      – Какое житье с ними, собаками! Вот нашел людей-то! Тебе, верно, не хочется на свою сторону!

      Что оставалось мне говорить таким разумным! Я отвечал:

      – Да, у меня не то сердце, что ваше, и нет также родных!..

      При разговорах все присутствовавшие обращались к нам:

      – Ты мужик, и ты мужик, а это князь.

      Ненависть была явная. Когда они приходили ко мне, я всегда чем только мог угощал их, как хозяин: срывал на огороде огурцы, арбузы и дыни, а хозяйка приготовляла тотчас сыскиль.

      – Вот видишь, как живешь ты! Что же понесет тебя к своим!

      Вот как понимали они ласку моих хозяев и злобно завидовали моей жизни. Покушали и не поблагодарили даже, хозяева только улыбались, прощая им грубость и принимая их единственно для меня.

      Но о родине нечего говорить, когда она воспета хорошо. Хотя они и желали на родину потому только, что в плену им было хуже, чем у своих. Я не хотел обижать их, не хотел также и оскорблять ими своих хозяев – и перестал к ним ходить и звать к себе.

* * *

      В начале августа начался покос. Первый мой опыт, или урок, был помогать Яне. Все мои хозяева отправились с косами, меня же взяли безо всего.

      – Что же я буду делать? – говорил я им.

      – Катта-бац! Будешь смотреть; может быть, поучишься да поешь хорошо: там будет много мяса.

      Пришли на покос, стыдно было мне взяться за косу. Народу человек тридцать, но только половина из них была с косами, и так одни сменялись другими. Ака показал мне место под деревом, чтобы я лежал.

      – Ях дац! (Стыда нет!) – говорил он.

      Началась работа, один говорит:

      – Ну зачем же ты сюда пришел? Коси.

      Я взял у него косу и начал стараться, но он, выхватив ее, заревел:

      – Даваля! Уаха! (Долой! Ступай отсюда!)

      Досадно и стыдно было мне. Спустя немного, стали завтракать, я отговорился, тогда все удивились моей стыдливости и уверились в моем неуменье. Еще немного, стали опять подкрепляться, но я опять отказался, что как не работал, то и не должен есть.

      – О, дики кант у! – говорили они вслух.

      Сын Яны, мальчик лет четырнадцати, во время отдыха других учился косить; Ака, смотря на него, говорил мне:

      – Неужели ты не сумеешь? Ну как-нибудь! Потешь нас и хозяина!

      Я взял косу и прошел ряд, потом другой, и после уже не отставал от других; сменял часто и солдата, которому никто не помогал.

* * *

      Горцы косят справа и слева, не как наши – в одну сторону. Косы их легкие, плоские с обеих сторон, в длину не более трех четвертей; конец немного загнут; косник выгнут в середине и без ручки,