Блондинка. Джойс Кэрол Оутс

Норму Джин в маленьком бунгало на Хайленд-авеню и сердилась бы, видя, что ее предсказание не сбылось. Вот видишь? Я вовсе не такая уж плохая мать. Просто я была слаба. Больна. Мужчины плохо со мной поступали. Но теперь я в порядке. Теперь я сильная!

      И однако же, первая неделя с Нормой Джин была сущим кошмаром. Такая тесная квартирка, и все бунгало пропахло плесенью! И спать приходилось на одной продавленной кровати. Спать было вообще невозможно. Видя, что дочь ее побаивается, отскакивает от нее, вся сжимается, как побитая собака, Глэдис приходила в ярость. Я же не виновата, что твоя драгоценная бабушка умерла! Я же ее не убивала! Глэдис не выносила детского плача и сопливого дочкиного носа и видеть не могла, как Норма Джин, словно беспризорница из фильма, не выпускает из рук свою куклу, теперь уже грязную и потрепанную.

      – Что, она до сих пор у тебя, эта штуковина? Я запрещаю тебе говорить с ней! Это первый шаг к… – Тут Глэдис, вся дрожа, умолкала, она не осмеливалась озвучить свой страх.

      (Почему, думала Глэдис, почему я так ненавижу эту куклу? Ведь это же мой собственный подарок Норме Джин на день рождения. Неужели я ревную к этой кукле, к тому, что дочь уделяет ей столько внимания? А может, все дело в том, что эта белокурая кукла с пустыми голубыми глазами и застывшей улыбкой и была Нормой Джин?) Глэдис подарила куклу дочери почти что в шутку, она досталась ей от одного приятеля. Тот сказал, что подобрал ее где-то, просто нашел, но Глэдис, неплохо знакомая с этим укурком, предполагала, что он стащил куклу из чужой машины или с крыльца и ушел прочь с чьей-то любимой куклой, разбив сердце какой-нибудь девочке, словно злодей из фильма «М убийца» в исполнении Питера Лорри! Но она не могла отобрать у Нормы Джин эту чертову куклу. По крайней мере, пока.

5

      И они изо всех сил уживались, мать и дочь. До самой осени 1934 года, когда подули ветры Санта-Ана и в городе начался сущий ад.

      Они жили вместе и снимали три комнатки в бунгало по адресу: 828, Хайленд-авеню, Голливуд, – «стол и кров», всего в пяти минутах ходьбы от Голливуд-боул, как часто говорила Глэдис. Хотя на самом деле они так никогда и не дошли до Голливуд-боул.

      Матери было тридцать четыре года, дочери – восемь.

      И тут крылся небольшой подвох. Искажение, как в аттракционе «Комната кривых зеркал», – с виду отражение почти нормальное, и ты веришь ему, а верить ему не следует. Дело в том, что Глэдис было уже тридцать четыре года, а жизнь ее так и не началась по-настоящему. Она родила троих детей, и их у нее забрали, в каком-то смысле стерли из ее жизни, и вот теперь рядом с ней была эта восьмилетняя девочка с печальными глазами, юной и одновременно старой душой. Она, словно живой упрек, постоянно маячила перед глазами, и это было совершенно невыносимо, но приходилось выносить. Потому что больше у нас с тобой никого нет, – часто говорила дочери Глэдис, – и если у меня хватит сил, будем держаться вместе.

      Пожаров следовало ожидать. По преступлению и наказание, так всегда бывает.

      Еще задолго до начала пожаров 1934-го в Лос-Анджелесе, в самом воздухе Южной Калифорнии,